Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Дело даже не в круглых датах — ровно 60 лет между съемками в первом и последнем фильме, а в том, что всю свою долгую жизнь актер Тихонов прожил очень достойно. Несуетно, правильно — не вступал ни в какие партии, не толкался, не лез в телевизор, никого никуда не звал и не клеймил.

Служенье муз не терпит известно чего, а он им служил всегда.

Объяснял нам, что счастье — это когда понимают, и сколько бы ты ни сказал, помнить тебя будут по последней фразе. Служил в высшем смысле этого слова — напоминал нам всем, суетным и торопливым, что есть вещи выше сиюминутного. Что в жизни должна быть глубина, искусство может быть вечно, а о добре и зле можно и должно говорить всерьез.

Неслучайно именно Тихонов-Шарлемань в захаровском "Убить дракона" еще тогда, в 1988 году, предупредил нас, надевая шапочку: «Зима будет долгой».

Швыдкой очень правильно говорит о том, что сегодня мы не просто провожаем великого русского актера — сегодня мы все прощаемся с частью себя. Потому что Тихонов был в жизни каждого из нас — больше, меньше, но у всех.

Со сцены звучит украинская мова от посланцев Киева, туркменский режиссер рассказывает об ашхабадской девчонке, собиравшейся есть побольше тыквы, чтобы быстрее вырасти и выйти замуж за «Штирлица». Потом говорит о том, что «великий русский актер» — это, конечно, правильно, но "он был не только для русских, он был для всех".

Он был действительно для всех, и это, пожалуй, главная причина, почему в тот день так щемило.

Потому что есть светлые люди, масштаб дарования которых велик настолько, что от них тепло каждому — коммунисту и либералу, азербайджанцу и еврею, патриоту и эмигранту.

Они пусть на секунду, но собирают нас всех вместе, напоминают — мы с тобой одной крови, ты и я.

Таких, к сожалению, немного. И с каждым годом — все меньше.

Самую короткую и неожиданно точную речь сказал актер Алексей Панин: «Я не буду много говорить — здесь есть люди, лично знавшие Вячеслава Васильевича, и им говорить уместнее. Я хотел бы только сказать, что вот они уходят, а новых таких почему-то не приходит. Они были большие и глубокие, а мы все какие-то мелкие».

Да.

Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении

Стали слышны наши голоса…

Спасибо вам, Вячеслав Васильевич. Спасибо, что на вас можно смотреть вверх.

Глава 18. Почему из Охлобыстина не получился священник

Поспорили недавно с одним товарищем относительно Охлобыстина и его "временного отчисления из священников", которому скоро десять лет.

Долго пытался объяснить, почему, на мой взгляд, нельзя одновременно быть актером и священником. Сегодня понял, что все можно было объяснить гораздо проще — на примере.

В середине семидесятых очень ярко стартовал молодой артист Леонид Каюров. Парень из актерской семьи, его отец — известный актер Юрий Каюров, главный исполнитель роли Ленина во времена позднего застроя.

Сын учился во ВГИКе, в классе Бориса «Чапаева» Бабочкина, после его смерти — у Баталова. Дебютировал в фильме «Несовершеннолетние» — была такая социальная драма про трудных подростков (по сценарию еще не уехавшего за бугор Эдуарда Тополя, между прочим). Это сейчас она забыта, а тогда, в 1977-м, собрала 44,6 млн. зрителей — самый кассовый фильм года. В общем, парень проснулся звездой.

Но карьера прервалась на два года — служил в армии. Потом довольно много снимался в кино — играл, в частности, в «Маленьких трагедиях» у Швейцера, в сериале «Следствие ведут знатоки» и знаменитых телеспектаклях «Этот фантастический мир». В театре много работал — сначала в Ленкоме, потом перешел во МХАТ. Но из театральных работ остался разве что его очень неординарный Тибальд — из эфросовского спектакля «Ромео и Джульетта», слава богу, сделали телеверсию.

В общем, хороший актер был, талантливый, все на этом сходятся. Но в 1983 году Леонид Юрьевич крестился, в 1986-м сыграл в своем последнем фильме, затем окончил Духовную Академию в Сергиевом Посаде, был рукоположен в диакона, и ныне служит в Храме Архистратига Божьего Михаила при Клиниках на Девичьем поле.

Много лет после этого никто и ничего о нем не слышал, кроме прихожан.

Первое известное мне интервью он дал почти двадцать лет спустя, в марте 2003 года Андрею Максимову на радио «Маяк». Вот несколько цитат: