«Жизнь происходит от слова…»

Сколько истошных воплей мы слышали в последние годы относительно этого языка, который, якобы, вытесняет местные наречия и губит «малые нации»! Малых наций не существует, и не следует лукаво смешивать значения слова великий: это не только «замечательный во всех отношениях», но и просто «большой». Русский язык как государственный – это вовсе не народно-разговорная, собственно русская речь в богатстве ее оттенков, и даже не образцовый литературный русский язык. Государственным русским языком называется ныне та форма русского, которая впитала в себя множество языковых и речевых стихий, прежде всего – инородных, заимствованных, в том числе бюрократизмов, переработав все это в особую норму употребления, необходимого для нужд государственного строительства, культурного развития, интеллектуального действия и даже бытового общения. Никаких обид со стороны якобы «ущемленных» народов не должно быть. Русский язык ущемлен не менее их. Огромное число местных говоров, наречий, социальных жаргонов, т. е. реальная разговорная стихия русской речи, полностью разрушено (не «вытесняется», а разрушено!), пропиталось таким количеством заимствований (одних тюркизмов несколько тысяч, да еще с вариантами для одного и того же слова!), что о государственном русском языке следует говорить как о языке «российском». Синтаксическая основа его русская, это верно, но ведь и мы двести лет назад создавали свой синтаксис по образцу французского, самого развитого на тот момент синтаксиса. И за унижение это не почитали. Комплекс неполноценности следует изживать там, где речь заходит о языке как средстве общения и получения информации. Когда говорим о государственном языке. До сих пор тайком на «саммитах» и в «комплотах» на всем пространстве Союза международный язык общения – русский. Государственный русский язык.

Что же касается языка как хранителя концептов национальной культуры, речемыслительной и мировоззренческой его сферы – тут дело другое. В этом смысле сохранение любого языка, даже самого маленького народа, становится важной задачей всего «мирового сообщества».

Из этого ясно, что язык как культурное достояние народа – это не тот язык, на котором мы слушаем вести или читаем газетные новости. И не тот, с которым мы сталкиваемся в приемных, досадуя на грубость чиновников и наглость начальства. Мы просто говорим на разных языках.

А наш «великий и могучий» по-прежнему жив, потому что, как не раз уже замечали философы, не мы живем в языке, используя его как попало, нет: это язык живет в нас, облагораживая и осветляя, если, конечно, что-то еще возможно облагородить видом или осветлить в деяниях.

Язык остается…

Кого же выберет себе в супруги язык – культуру или интеллигенцию? Вопрос не пустой, если вспомнить, что все три силы – это энергии превращения, а не пассивные точки на пространстве взаимных связей.