«Жизнь происходит от слова…»

Внелогические конструкции довольно часты. Чисто эмоциональные построения с неожиданным заключением, которое логически не оправдано посылками. «Мы тебя избрали – мы тебе доверяем. Иди в Москву и бей всем морду!» «Мы действительно принимаем: или да, или нет. Но думать нам не запрещено». «Нет в мире человека, кроме меня, который мог бы его коснуться» (коснуться какого-то вопроса). «Необходимо победить преступность, коррупцию и – мать их, – беззаконие!» «Пусть я первый заражусь после всех остальных россиян!» Совершенно непонятно, какой смысл вкладывают ораторы в близкозначные слова: «Жалоб таких не было. Данных таких нет. Факты вскрывались такие, а данных таких нет». В результате утрачивается смысл всего высказывания, поскольку совмещение двух несовпадающих по смыслу формул взаимно нейтрализует суть речи: «Считаю, что можно оградить общество от насилия, от того, чтобы соблюдался закон».

Здесь же и контаминации, хорошо известные по традиционным «играть значение» или «удостоен медалью». «Я хочу спросить вопрос» составлено из двух вариантов общего смысла: «Я хочу задать вопрос» и «Я хочу спросить». «С ним мы встретились по телефону» составлено из двух выражений: «С ним мы встретились» и «С ним мы говорили по телефону».

Неряшливость особенно показательна в рекламе, где ей ни в коем случае не следует быть. Тут также много неожиданностей, несведенной логической последовательности мысли. Реклама об антенне: «У твоего соседа уже стоИт!» «Требуется мужчина на мясо» (рубщик мяса). «Подарок для одиноких мужчин: яйцерезка». «Лечу от храпа: аппарат “Гильотина”». «Русские народные пиявки: лечение и успокоение». «Похудение – 100 %!» И так далее. Впечатление такое, будто авторы не думают о том, что именно они пишут – и русский язык моментально мстит за приблизительность смысла и безответственность в употреблении многозначных русских слов.

Куда заносит наших «речемыслителей», иногда уму непостижимо. На митинге Жириновский рассказывает о жуке, который «пьет кровь из коровы», чтобы потом отнести ее своим птенцам. Тот же автор любит «приложить» устойчивое выражение к определенному лицу – и это не «навешивание ярлыка», как можно было бы подумать, потому что само по себе выражение не носит политического окраса. О Кириенко: «Он чист, молод, полон сил и энергии. Мы выбрали девственницу». «Немцову нужно ждать высшей меры наказания за то, что…» и пр.

Типичная форма построения «речи» состоит именно в том, что говорящий как бы раскладывает общеизвестное выражение на части или же включает такое выражение в несвойственный ему контекст. «Я был с президентом во все его критические дни»; «тут у некоторых чешется, так мы им руки поотбиваем»… «Говорят, что правительство сидит на мешке с деньгами. Мы мужики и знаем, на чем сидим». «Пусть это будет естественный отбор, но уверенно управляемый». «Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то якобы что-то там было. Да не было ничего! Все это происки». Сразу три штампа, прелесть употребления которых в том, что они трогательно собрались вместе.

Эмоциональное возбуждение гонит волну слов, которые абсолютно ничего не значат, поскольку их вытащили из известных говорящему словесных формул и понатыкали куда ни попадя. Особенно отличается этим известный экс-премьер: «Я говорю это как человек, которому и просто, и который знаю и не очень понимаю, я это не только и, это не позволительно и части любого человека так или группы» (по поводу обвинения правительства в коррупции). Как можно одновременно и «знать», и «не понимать» – это иллюстрируется самим высказыванием. Знаки препинания расставлены «средствами массовой информации», но правильнее было бы записать так:

«Я говорю это как человек…, которому… (да) и просто… И который (знаю)… и не очень понимаю я, это, не только… и это непозволительно [и в отношении] любого человека… так, и части или группы…» Там, где многоточия, следует поставить опущенные части фразы, которые легко восстановимы (пример в квадратных скобках), но не обязательны с точки зрения «задохнувшегося от гнева» премьера.

Руководитель с техническим, но все же образованием также находится в свободном полете освобожденной мысли, но его речь пестрит некоторыми «техницизмами», в том числе и обобщенно «культурными» выражениями. «Городское хозяйство – сложнейшее дело, требующее интеллекта и научного наполнения». Уже использование причастия в усложненной конструкции выразительно отличает такую речь. Но экспрессивная лексика и тут на первом плане: «Влияние города только через вбросы недостаточного количества, с тем чтобы цены более не дергались, как у лихорадочного больного», – но употребление сравнительных конструкций также повышает «меру ценности» таких речений. Однако и таких ораторов в конце концов «достают»: «Что вы меня здесь дурью оснащаете? Кроме вашего любимого кадастра мы ни черта не получили!»