Жизнь с моей сестрой Мадонной

Примерно в то же время я сменил квартиру и переехал в многоэтажный жилой дом в Голливуде. Как-то в пятницу ко мне пришла Ингрид с друзьями. Мы посидели, а потом она вытащила бутылочку с кокаином и попросила у меня зеркало. Я нашел карманное зеркальце. Ингрид сделала три или четыре дорожки и предложила одну мне. Я не люблю принимать наркотики в присутствии посторонних и никогда не делаю дорожек.

— Это для меня слишком, — сказал я.

Я всегда предпочитал пользоваться ключами — клал немного кокаина на кончик ключа и вдыхал его. Мне, конечно, нравилось создаваемое кокаином настроение, но я всегда стремился не терять над собой контроля. Этому меня давным-давно научил Мартин Бургойн. Я всегда очень осторожно обращался с кокаином — наркотики мне нравились, но в зависимость от них я не впадал. Я отказался от дорожки, но воспользовался ключом.

Через несколько дней Мадонна прислала мне встревоженное электронное письмо. Ингрид сказала ей, что у меня проблемы с наркотиками или алкоголем. Все это было неправдой.

Мадонна отчитывала меня совсем по-матерински: «Я просто хочу, чтобы ты знал: я понимаю, что ты несчастлив, и всегда готова помочь, если тебе потребуется поддержка». Она писала: «Меня сводит с ума то, что мой любимый брат так ужасно относится к самому себе. Ты так талантлив и так много можешь дать миру». Но в то же время она была тверда как камень. Мадонна написала, что если я буду продолжать саморазрушение, то она не будет иметь со мной ничего общего и в ее домах я могу больше не появляться. Впрочем, письмо заканчивалось очень мило: «Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты позаботился о себе».

Я был тронут ее заботой, но ужасно злился на Ингрид. У нее самой были проблемы с наркотиками, и она решила обвинить в том же меня. А сестра поверила ей. С этого момента, что бы я ни говорил и ни делал, Мадонна не изменяла своего мнения.

Джон Энос стал совладельцем ресторана «Атлантик» на углу Беверли и Свитцер. Он попросил меня оформить интерьер. Я никогда прежде не оформлял рестораны, но с радостью согласился испытать себя в новой сфере.

Когда об этом узнала Мадонна, то сразу же позвонила мне.

— Ты не должен связываться с Джоном, Кристофер.

— Но он теперь один из владельцев ресторана. Я должен ему помочь, — предельно терпеливо объяснил я.

— Мне нет до этого дела. Ты должен держаться подальше от него.

— Прости, крошка. Я договорился с Джоном.

И я оформил этот ресторан.

В то время я очень много рисовал. Больше, чем когда бы то ни было. По выходным я был неофициальным хозяином ресторана «Атлантик». Я начал чувствовать себя независимым. Мне удалось выбраться из тени Мадонны. В клубе часто бывали знаменитости, в том числе Брэд Питт и Дензел Вашингтон. Как-то вечером, когда у нас был Дензел, в клуб вошли двое трансвеститов.

Что за дерьмо! — выругался актер. Это дерьмо заставляет мир вращаться и делает его интересным, так что уж потерпи, — спокойно ответил я.

Дензел сразу же извинился.

Готовясь к съемкам «Эвиты» Мадонна стала брать уроки вокала. Она всегда скептически относилась к формальному обучению, но эти уроки ей понравились. К тому же голос ее по-настоящему окреп. Однако предстоящие съемки беспокоили Мадонну. Признав все совершенные ранее дурные поступки, она решила сделать хоть что-то хорошее. Я говорил, что эта роль идеально ей подходит, что она сыграет ее прекрасно. Во время съемок она говорила мне, что все идет нормально, но просматривать материал все же боялась. Режиссер Алан Паркер держал ее и ее эго в ежовых рукавицах, и я втайне аплодировал ему.

Вскоре Мадонна обнаружила, что беременна от Карлоса. При крещении дочери дали имя Лурдес, но Мадонна звала ее Лолой. Мадонна решила, что для беременной женщины Касти-льо-дель-Лаго — дом слишком неудобный, а для маленького ребенка даже опасный. Она купила новый дом на Кокерхэм в Лос-Фелис и попросила меня его отделать.

Мы встретились прямо в доме и вместе обсудили, что нужно сделать. Мадонна снова заговорила о якобы имеющейся у меня наркотической зависимости. Она беспокоилась, что наркотики будут отвлекать меня от оформления дома. Меня страшно разозлило то, что слова Ингрид мешают моим отношениям с сестрой. Ведь нам и так было очень сложно вести себя как брат и сестра. На наши отношения всегда влияли богатство и слава Мадонны и мое положение в ее профессиональной жизни.

Я обрушил на Мадонну весь свой гнев на Ингрид. Я сказал, что она ошибается насчет наркотиков. Если у нее есть какие-то сомнения в моем профессионализме, ей нужно пригласить другого дизайнера, который справится с этой задачей лучше. Мадонна решила, что не будет приглашать никого другого, и мы будем работать вместе.