Жизнь с Раманой Махарши

Чиннасвами не пришло в голову, что я никогда не принялся бы за такое строительство, если бы Бхагаван лично не попросил меня об этом. Чиннасвами закричал на меня: «Ты больше не рабочий ашрама! Ты покинул ашрам и ушел в Палакотту! Зачем ты вернулся и причиняешь нам беспокойство? Какое право ты имеешь срубать наши деревья? Чертежи больницы уже сделаны одним человеком из города. Зачем ты вмешиваешься?» Чтобы подкрепить свои доводы, он послал Рамасвами Пиллая в город, чтобы тот привел человека, сделавшего чертежи.

Крики Чиннасвами и шум срубаемых деревьев собрали толпу из двадцати-тридцати человек. Многие из них хотели узнать, зачем я рублю деревья. Если бы Чиннасвами приступил к работе, следуя своему замыслу, они бы остались нетронутыми.

Я объяснил еще раз: «Я собираюсь построить здесь большую больницу. Эти деревья нужно было срубить, чтобы освободить для нее место».

Я попытался произнести это как можно более правдоподобно, однако все могли заметить, что в моих доводах была большая брешь: если никто не дал мне разрешение срубить эти деревья, никакого права на это у меня не было.

Когда Чиннасвами в конце концов пришел к выводу, что я действую по собственному почину и собираюсь продолжать в том же духе, то заорал на меня: «Как ты смеешь не подчиняться мне? Какие у тебя здесь полномочия? Ты знаешь, кто я?»

Я отвечал как можно более спокойно: «Ты не знаешь, кто ты, а я не знаю, кто я. Поэтому мы так воюем».

Толпа наблюдателей была на стороне Чиннасвами, по большей части потому, что я не мог дать какого-либо внятного объяснения своему поведению. Несколько человек присоединились к ссоре, выступив на стороне Чиннасвами.

«Почему ты ведешь себя так? Возвращайся в Палакотту! Зачем ты вернулся в ашрам? Зачем ты срубаешь наши деревья?»

Вся эта история начала превращаться в массовую склоку. Я отошел и встал на углу, притворяясь, что смирился с поражением. К этому моменту Бхагаван решил, что ему пора появиться. Я заметил, что он наблюдает за нами в окно холла. Он, конечно же, знал о ссоре, происходившей не более чем в тридцати ярдах от его окна, но предпочел не вмешиваться до тех пор, пока она почти не закончилась.

Бхагаван подошел ко мне, приблизил свою голову к моей и прошептал: «Что говорят эти люди?» Я прошептал в ответ: «Они говорят: „Какое право ты имел прийти сюда и зачем ты рубишь эти деревья?"» Бхагаван вздохнул и сказал: «Аванга иштам. Аванга иштам. Аванга иштам («Да будет так, как они хотят», повторенное три раза). Можешь возвращаться в Палакотту».

Вскоре после того как я ушел, новый преданный, привлеченный шумом, попросил кого-то из толпы объяснить ему, что происходит.

Человек, к которому он обратился, ответил: «Человек по имени Аннамалай Свами, который раньше работал здесь, задумал построить большую больницу. Мы не можем позволить себе большую больницу, потому что у нас недостаточно денег. Мы отослали его обратно, отчасти потому, что у него нет здесь никаких полномочий на строительство, а отчасти потому, что у нас нет денег, чтобы претворить в жизнь его план».

«Если вы хотите большую больницу – отвечал новый преданный, – я могу дать вам все необходимые деньги. Пусть финансовая сторона вас не беспокоит. Если вы хотите построить большую больницу, следуя плану этого Аннамалая Свами, я все оплачу».

Для ашрама это стало неожиданным везением. Старый план был забыт, и Чиннасвами лично попросил меня вести строительство по новому плану. Пути и методы Бхагавана воистину неисповедимы.

Я не стал переезжать обратно в ашрам. Пока шла работа, я питался там, однако каждый вечер возвращался в Палакотту. Поначалу я продолжал готовить для себя собственную еду, но Бхагаван вскоре положил этому конец. «Зачем ты готовишь пищу в Палакотту, если работаешь здесь для нас? Питайся здесь все время. Так тебе будет удобнее».

Бхагаван проявлял особый интерес к больнице, возможно, даже более сильный, чем ко всем прочим зданиям. Он приходил даже тогда, когда присматривать было не за чем, и внимательно осматривал все, что уже было сделано. Когда работы было мало или не было совсем и не было ничего интересного для осмотра, он все равно приходил на площадку и подолгу сидел там. В таких случаях он часто смотрел на меня и давал мне тот же вид даршана, который он часто давал преданным в холле, включавший прямую передачу милости через глаза.

Здание было закончено без каких-либо значительных инцидентов. Как и в случае столовой, заключительной работой было размещение над входом его названия. Бхагаван снова написал буквы на бумаге и попросил меня скопировать их на стену. Я возвел леса и уселся выполнять эту работу. Пока я сидел и работал, пришел Чиннасвами и принялся трясти стойку лесов.

«Любой обычный каменщик может выполнить это задание, – сказал он. – В гест-хаузе Морви идут строительные работы. Пойди и займись наблюдением за ними».

...