Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха

Канин Нос

На десять лет «без права переписки»

Особый суд меня сюда сослал.
Сказали мне, что я шпион английский,
А я об этом ничего не знал.

Мне не забыть кровавого кошмара:

И день, и ночь – то пытка, то допрос.
Не помню, как везли до Нарьян-Мара,
Но помню, как попал на Канин Нос.

Мы ни о чём охрану не просили:

«Врагов народа» никому не жаль.
Нас на баржу в три яруса грузили,
Как негров на невольничий корабль.

Кто истощён, кто болен, кто изранен —

Нас всех в один зловонный «лазарет».
Живот мне грел своей спиной крестьянин,
А спину животом – больной поэт.

Четыре дня на нарах без матраца

Лежали мы, как грязные кули.
Нас ели вши, но даже почесаться,
Прижатые друг к другу, не могли.

Забылся я, дыша в затылок дяди,

И снится мне: я в ледяной барже.
А пробудился – спереди и сзади
Два мертвеца, холодные уже.

Им даже в братской не лежать могиле

В лесах печорских на краю земли.
Они обратно в Нарьян-Мар поплыли,
А их лохмотья на костре сожгли.

Под дулом пулемётов, доходяги,

Скорей за дело! И не ешь, не спи,
Пока не возведёшь надёжный лагерь,
Где сам себя посадишь на цепи.

А после – кто убит здесь, кто затравлен.

Здесь столько крови пролилось и слёз,
Где памятник Русанову поставлен
На мысе, что зовётся Канин Нос.

Наталья Александровна Шмаргилова

Россия, Республика Коми, село Айкино

…Прочитала Вашу книгу «Жизнь – сапожок непарный». Она произвела на меня неизгладимое впечатление: страшные страницы истории, поломанные судьбы.

Спасибо огромное Вам за книгу, за то, что Вы не даёте забыть прошлое.

В книге много страниц, где описаны Межог, Микунь, Ваше выступление на сцене Дома культуры г. Микунь, встречи с художником Борисом Маевским.

В этом году в июне месяце планируется открытие музея истории Северной железной дороги в г. Микунь, в экспозиции будет отражена тема ГУЛАГа, представлены экспонаты, которые нам удалось собрать.

Я обращаюсь к Вам, Тамара Владиславовна, с просьбой о помощи, хотелось бы иметь в фондах музея и на экспозиции Ваши материалы, рукопись Вашей книги, где описаны Межог, Микунь, фотографии до и после ареста, фотографии людей, с которыми Вы встречались в это время, воспоминания о них. Если они живы, их адреса, чтобы мы могли обратиться к ним с подобной просьбой…

Я работаю директором Усть-Вымского музейного объединения. Вместе с сотрудниками восстанавливаем и открываем закрытые страницы истории…

Эрна Евгеньевна Рашба

15.12.1999, США

…Я думала, живя уже 8 лет в Америке и стараясь понять её людей и их проблемы, что те давние трагические истории ушли для меня в прошлое и лежат где-то на дне души. Но взяла в руки Вашу исповедь – и всё ожило…

Помню декабрь 37-го, когда ночью в мою комнату (мне 10 лет) вошёл отец – попрощаться, какой-то очень высокий, в длинном чёрном пальто. Помню сквозь полубред (я болела тяжёлой корью) 27 июня 41-го года, когда со мной прощалась мама.

В моей еврейской семье главным приоритетом была возможность получить образование. Отец, Кельман Евгений Исаакович, был профессором права Киевского университета и Института народного хозяйства, а мать – адвокат. В решении тройки он – немецкий шпион; она свои 5 лет получила уже в эшелоне, везущем её в Марийские лагеря как жену шпиона.