Жизнь (СИ)

Четвертый ряд стен не имевший особого названия отделял город от нищих трущоб, которые еще называли Нижним городом. Ворота между этими частями города закрывали на ночь, чтобы обезопасить почтенных горожан от вороватых обитателей городского дна. Кроме того проход в эти ворота был платный, что лишало городскую бедноту возможности шастать туда-сюда, как вздумается, хотя плата была совсем небольшая.

И только пятый ряд стен назывался Внешним.

На каждом уровне были свои военные казармы, казармы стражи и городские службы.

— Ты, Елька, обиду на меня не держи, — высаживая нас сразу за городскими воротами, хмурился и вздыхал дядька Кирк, — не могу я тебя с собой взять. Сам, понимаешь, без приглашения еду. Жена дома достала, запилила совсем. Вот и сбежал к дочке. Сейчас ночь переночую, да обратно поеду. Сенокос скоро, некогда мне по гостям мотаться… утром уже думал назад поворачивать, да вас увидел, подвезти решил… негоже бабе с дитем на обочине сидеть. Ты ежели куда соберешься уйти, одна не ходи, лучше к обозу пристань. Или подрядись к ним кухаркой. Тоже дело хорошее. А одна с дитем по лесам не шастай. Опасно это. И зверь может встретиться, и человек недобрый…

— Хорошо, — я спрыгнула и подхватила сына. — Спасибо, дядька Кирк, за доброту твою и помощь, — слегка поклонилась я.

Здесь, как и в прошлом другого моего мира, были приняты поясные поклоны, глубина которых определялась разницей сословного положения. Но мне в обеих жизнях самой кланяться не приходилось, и я надеялась, что поклон получится достаточно учтивым. Судя по тому, как довольно разгладились морщинки на лице дядьки Кирка, это удалось.

— Прощай, Елька, — кивнул мне довольный дядька, — береги себя и сына своего.

— Прощайте, дядька Кирк, — улыбнулась я искренне и честно, — спасибо вам за доброту вашу и за помощь. Мы этого никогда не забудем.

— Прощайте, дядька Кирк, — помахал ему ладошкой мальчишка.

Дядька кивнул, и резко дернул вожжами, заставляя лошадь тронуться. Телега, грохоча по камням, поехала дальше по центральной улице. А я поставила сына на мостовую, взяла за руку:

— Пойдем, Лушка… нам с тобой надо найти ночлег…

— А куда мы пойдем? — малыш смотрел на меня снизу вверх.

— Не знаю, — вздохнула я, — нам с тобой бы где-нибудь спрятаться, переждать пару седьмиц…

Грегорик не дурак. Даже если он и верит в нашу смерть в подземных пещерах, это не помешает ему подстраховаться и объявить нас в розыск. Не как принца и принцессу, а как девицу восемнадцати лет с маленьким братом. Нас учили одним и тем же наукам, одни и те учителя. А я на его месте определенно поступила бы именно так.

Отходить далеко от центральной дороги я боялась. Трущобы не казались мне безопасными и каждый темный переулок внушал страх. Мне везде виделись бандиты с ножами, насильники и похитители детей.

Умом я понимала, что еще слишком светло, чтобы отбросы общества вышли на охоту. Но страх был слишком силен. Все же, я принцесса и все, что находилось за пределами Королевских стен казалось мне страшным и чуждым. А знания другого мира о жестокости преступников и преступлений не добавляли оптимизма.

Мы прошли уже два квартала, от внешней стены. Если идти дальше, то придем к воротам в Средний город, в который нет хода нищим. Нас туда тоже не пропустят. Наш уровень — это трущобы. К тому же скрыться здесь от стражи гораздо легче, чем на любом другом уровне города. Это тоже известный факт.

Надо только перестать бояться.

Я сжала зубы, вздернула подбородок вверх и храбро шагнула на узкую улочку, расположенную поперек центральной улицы. Храбрость не отсутствие страха, прочитала я в каком-то древнем трактате о подвигах своих предков. Но только сейчас поняла, о чем была эта строчка.

Под ногами сразу захлюпала грязь. Здесь, в трущобах замостили только центральные улицы, ведущие от ворот к воротам. А вся остальная территория тонула в грязи. И вони.

Запах протухших овощей, болотной тины и нечистот окутал нас сразу, как только мы сошли с каменной мостовой. Я подняла малыша на руки, обуви-то у него так до сих пор и нет, а ходить по такому слишком брезгливо.

— Воняет, — сморщил он носик. А я только вздохнула. Да, воняет. Но пока нам придется с этим смириться. Если бы не вчерашний дождь, было бы гораздо лучше.

Дома, стены которых нависали над центральной улицей, выглядели вполне прилично. Но стоило свернуть в сторону, как стало ясно, кроме одной крепкой стены в этих домах больше нет ничего стоящего. Покосившиеся деревянные постройки, посеревшие от времени и дождей, кривые окна, заткнутые грязными тряпками, а кое-где и вовсе забитые досками намертво, завалившиеся крыши с темными пятнами прогнившего теса. Не зря трущобы синоним нищеты.

— Мама, а куда мы пойдем? — спросил мой сын… надо привыкать называть его сыном…

— Куда глаза глядят, — улыбнулась я через силу.

— Мои глаза глядят на замок, — он ткнул грязным пальцем в сторону возвышавшегося над городом королевского замка.

— А у тебя губа не дура, пацан, — раздался громогласный хохот.