Жизнь (СИ)

— Надо, — улыбнулась я. — и еще я сегодня на работу не приду. Хочу попробовать поработать на ярмарке.

— Квас и пиво продавать? — усмехнулся хозяин харчевни, — ну, попробуй. Только сомневаюсь я, что толк будет. Ты баба путевая, ежели твое дело не выгорит, приходи обратно. Я тебя завсегда возьму. Такой чистоты на кухне у меня отродясь не было, как после тебя остается. Не зря я Жерена послушал и тебя к себе взял. И платить буду пять гринок…

Я только кивнула. У меня от обиды сжалось горло. Значит, пока я работала, ни словечка мне хорошего, и про добавочную гринку молчок. А как уходить собралась, так сразу и хорошей стала и повышения зарплаты достойна.

— Елька, — хмыкнул Иден, — ты не обижайся. Когда сама людей нанимать начнешь, поймешь меня. И будет это совсем скоро. Поверь, я в харчевне с малолетства работаю. Людей насквозь вижу, кто чего достоин сразу скажу. А ты баба упертая. Даром, что тихая и спокойная. А цель свою видишь и идешь к ней, не жалуясь на трудности. Не сейчас, так потом у тебя что-нибудь да получится.

— Если знаешь, — нашла силы улыбнуться, — то должен видеть, что ты своими словами убил во мне всякое желание возвращаться…

— Ты сгоряча-то не руби, — подмигнул хозяин харчевни, — жизнь длинная, любое знакомство пригодиться может. Дело-то оно в одиночку не делается… всегда нужны те, к кому и за советом и за помощью обратиться можно…

— Что ж, спасибо за науку, Иден, — попрощалась я и вышла из харчевни.

Ни за что сюда не вернусь… Я вздохнула. И взмолилась кому-то: «Помоги» Пусть у меня получится!»

Глава 26

Солнце палило, как в середине страденя, ветер стих, а тени домов укоротились настолько, что совсем не защищали от жара. Я волокла тележку, обливаясь потом и чуть не падая от усталости. Я мечтала о ведре холодной колодезной воды, миске каши и постели. Именно в таком порядке. Даже страхи о том, ка к пройдет завтрашний день отошли на второй план.

Когда я вышла на нашу улицу и увидела краешек забора дома Селесы, открылось второе дыхание, и я рванула вперед почти бегом.

Пый привычно сыграл роль дверного звонка.

— Кто там? — спросил тонкий, дребезжащий от слез голосок.

— Сирго?! — удивилась я, — это я, открывай.

Загромыхал засов, для пятилетнего малыша он был слишком высоко, и открывал его Сирго непривычно долго. А когда дверь распахнулась, и я увидела зареванную мордашку… сердце ухнуло куда-то в пятки…

— Сирго, — подхватила я его на руки, а он заревел еще громче, — что случилось? Что-то с Лушкой или Анни?

— Тетька Елька! — он что-то ответил мне, но из-за рыданий, я ничего не поняла.

От ужаса сдавило голос, улица поплыла перед глазами.

— Сирго! — затрясла я мальчишку. — Что с Лушкой и Анни?!

— Тетька Елька! — снова выдохнул Сирго, уткнулся мне в шею и жалобно захныкал…

Меня накрыла паника. Я растерянно водила глазами по двору. Что я искала? Не знаю. Мне казалось, Лушка или Анни заболели, упали с высоты, поранились и умерли одновременно. В голове было пусто, а вместо крови в моих жилах бежал чистый адреналин. Неизвестно чему бы это привело, но из-за кустов, за которыми всегда играли дети, раздался шепот Лушки:

— Мам, у нас все хорошо… а вот тетя Селеса, — он тоже всхлипнул, — приходил дядька Жерен. И теперь она плачет и плачет… Дошка ее успокоить не может…

Облегчение было таким сильным, что ноги подкосились. Я плюхнулась прямо на землю у раскрытой калитки и разревелась. Обнимала плачущего Сирго и тряслась от рыданий и нервов.

— Мам? Ну, ты что? — Лешка с заплаканным Михой вылезли из-за кустов и обняли нас с Сирго с двух сторон. — Мам, почему ты плачешь? А тетя Селеса почему плачет? Почему, вообще, люди плачут?

— Тетя Елька-а-а, мамка плачет и плачет, — Михо сжал губки, — кто-то умер, да? Дошка говорит, когда папка умер… а мамка потом долго плакала… и никто ее успокоить не мог… как сейчас…

— Мам, — Лушка встревоженно зашептал мне на ухо, — они нас нашли, да? Надо снова бежать?

Бедные детки. Они смотрели на меня втроем. И в глазах всех я видела страх. Сирго и Миха боялись, что кто-то умер. А Лушка… Лушка боялся, что умрем мы… Все он понимал. Пережитое заставило его повзрослеть гораздо быстрее.

— Все хорошо, — улыбнулась я, — никто не умер и не умрет. Давайте мы с вами встанем, закроем калитку, и пойдем к вашей маме, узнаем, что случилось.

Я быстро успокоилась. Как только узнала, что с Лушкой и Анни все хорошо, все остальные проблемы перестали пугать.

В дом мы ввалились всей гурьбой. Я редко была в горнице, а уж днем, пожалуй, впервые. Заторможенный после эмоциональной встряски разум машинально отметил, что обстановка в доме была совсем не бедной… ну, смотря с чем сравнивать, конечно. Но в Нижнем городе Селеса не была беднотой. Крепкий средний класс.