Жизнь (СИ)

У окна стоял круглый стол, накрытый вязанной скатертью, украшенной кистями. Ее края свисали почти до пола, скрывая тонкие, точеные ножки. Слева большой сундук с резной крышкой и рядом еще три поменьше. Куст герани в деревянном расписном горшке и фикус в кадке рядом с низеньким туалетным столиком, на котором стояло зеркало. На полу домокатные полосатые дорожки, ситцевые шторы, стекло в окнах…

Вряд ли она зарабатывает столько в харчевне, а значит ее муж был хорошим кузнецом. И что-то оставил ей про запас. Или им кто-то помогал.

Селеса плакала за занавесками, отделяющими кровати от горницы.

Дошка, услышав, что кто-то вошел, высунула наружу опухшую мордашку с покрасневшими глазками и кинулась ко мне.

— Тетька Елька! — вцепилась она в меня и заревела. Все остальные, даже Лушка, подхватили плач и ревели держась за мою юбку.

— Дошка, что случилось?

— Я не знаю, — прорыдала девочка, — мама ничего не говорит. Только плачет и плачет.

Я мысленно выругалась. Ну, Селеса! Ну, держись! Напугала всех за просто так!

— Дошка, уведи детей на кухню, — приказала я, — я поговорю с твоей мамой.

Дошка кивнула и, продолжая всхлипывать, утащила всю малышню с собой. А я пошла успокаивать Селесу. И вразумлять. Неизвестно, что у них там случилось с Жереном. Но это не повод доводить детей до истерики?

Сдвинула занавески в сторону, Селеса лежала в постели, обнимая подушку и воя в нее.

— Селеса! Хватит рыдать! — гаркнула я во всю мощь своего голоса. — Что случилось?! Говори!

Она оторвалась от подушки, подняла на меня зареванное и опухшее лицо и прошептала:

— Елька? — длинно всхлипнула, вытерла хлынувшие слезы и выдала, — он меня замуж позвал… а я… я… я согласилась! — И завыла по новой. — Как я детям-то скажу?! Как я в глаза их смотреть буду?! Как к могиле Алиха подойду?! А что люди-то скажут?!

— Селеса. — выдохнула я и села рядом на постель, — ты дура, да? Ты хотя бы представляешь, как ты детей напугала? На Дошке лица нет. Она-то помнит, из-за чего ты три года назад вот так рыдала. И мелкие об этом знают. Я их сейчас еле успокоила. Они думают, что снова кто-то умер, — добила я эту бестолковую бабу. — Да ты даже меня напугала!

Она ошеломленно смотрела на меня. Растрепанная, с опухшим и покрасневшим лицом и молчала. И было в ее глазах такая боль, что мне горло сдавило.

— И, вообще, — я улыбнулась через силу, — нашла из-за чего реветь. Он же тебе нравится?

Селеса кинула и покраснела… мне стало смешно. О времена! О нравы! Хотя я не помню, чтобы будучи принцессой я относилась с душевным страданием с таким стеснением. Возможно, как и в средние века другом мире, в королевских семьях проще относились к душевному и телесному влечению? У моего отца на моей памяти сменилось несколько фавориток. Даже, когда еще была жива мама…

— Значит надо радоваться, — улыбнулась я. — Ты заслужила право быть счастливой.

— Ты так думаешь? — всхлипнула Селеса. Я кивнула. А она схватила меня за руку и притянув к себе жарко зашептала на ухо, — я ведь всегда его любила. С детства. Мы втроем росли: я, Жерен и Алих. А когда выросли, — она шмыгнула носом, — они ко мне оба пришли: выбирай, мол… Оба мы тебя любим. Тебе решать за кого замуж идти.

— А ты выбрала Алиха? — улыбнулась я. Мало ли, какие думы у девицы бестолковой были. Девицы в своих поступках иногда совсем не последовательны.

— Нет, — мотнула головой Селеса и зарыдала, — Жерена. Но мои родители вой подняли, мол, Алих сын кузнеца, а Жерен нищий вор-карманник, сыр старьевщика-барыги. Как ты жить будешь?! Как детей растить?! И уговорили меня передумать. Я за Алиха пошла. Любил он меня, Елька, души не чаял. А я, — она зарыдала, — только о Жерене и думала. Все время.

Я молчала. А что тут скажешь? Я-Елена Анатольевна всю жизнь одного любила и ни на кого не смотрела больше. Так и осталась одинокой. Я-Елина от своей любви отказалась по воле отца и по его же приказу вышла бы замуж за нелюбимого. Детей бы родила. И я даже не знаю, в каком случае была бы счастливее…

— А потом, — Селеса перестала плакать. И застыла, глядя в стену, — Алих мой в тот вечер в кузне отработал, только домой пришел. Сел за стол, а я смотрю, а соль-то закончилась. Я к соседке побежала, там и узнала… Жерен, как я за Алиха вышла, из карманников ушел. Мы все радовались, что за ум он взялся. А он убийцей стал, — она выдохнула, — наемником.

Я обалдела. Думала, что послышалось мне… Жерен наемник?! Убийца?! Но он совершенно не похож. Обычный мужик… добрый…