Жизнь, смерть и возрождение

Заметьте до чего я дошел: я уже стал обращать внимание на то, что могу кого-нибудь обидеть. Однажды я спросил у ней.

— Зачем ты взяла меня?

Она ответила, что у ней был муж, которого она обожала, но которого убили где-то далеко, на войне. После его смерти она так скучала и страдала, что желала смерти; но что тут она, будто бы узнала великую вещь, и далее, мне казалось, что она начинает путаться: она говорила, что нашла Бога, что этот Бог дал ей много утешения, что Бог этот жил на Земле, что Он велел всех любить, всем помогать, — одним словом я ничего не понимал. Но когда дальше она рассказала, что ее Бога убили, и что Он — презренный иудей, — я опять чуть не умерь со смеха; но она так нравилась мне, что я прощал ей все эти глупости.

Трудно было моему бедному уму понять, как можно любить иудея, а меня спасти, ничего из этого я не понимал. Это был ее любимый разговор; я скоро привык к нему и слушал покойнее; а когда я увидал, что меня не гонят и продолжают кормить и поить понемногу вином, то я очень скоро поправился; я встал на ноги и стал бродить по дому и по саду.

У ней было очень много людей, работников, но все были такие странные и какие-то непонятные. Оказалось, что кроме меня, она подобрала на том же поле еще двух; один уже выздоровел и ушел, а другой на днях уходил, но прежде она его куда-то отсылала принять ее веру.

Все это было так дико для меня. Я положительно ходил как очарованный и представьте, я даже насколько сил хватало, старался удержаться от диких штук, ругательств и пьянства.

Но довольно на сегодня, — вы устали. Нерос очень огорчился, что не успел сказать всего. Но ничего, теперь он успокоился. Ухожу и я. До скорого свидания.

18 апреля 1900 г.

Здравствуйте! — Я Платон; пришел опять с Неросом. Желаете его слушать? — Он хочет продолжать свою историю.

В. — Очень рады; мы слушаем.

О. — Я Нерос. Я буду продолжать:

Так я жил у своей богини и все мне там казалось странным. Меня удивляло, что все люди окружающее ее, были не похожи на других. Все они были замечательно ласковы, приветливы и мне казалось, что я тут между ними жил всегда. Много было у них странностей. С госпожой своей они обращались, как будто она была им равна; затем почти каждый вечерь они собирались в одну комнату, запирали двери, и что она делали — я не знаю, но они говорили, что молятся этому иудею, и часто оттуда раздавалось пение и особенно прекрасен был голос моей богини. Не скажу, чтоб мне было весело, но отчего то мне не хотелось уходить. Напротив, я с каким-то страхом подумывал, когда же наконец мне скажусь, чтоб я ушел.

Что удерживало меня, я не отдавал себе ясного отчета, вероятно меня притягивала к себе моя богиня. Я постоянно звал ее так, но однажды она сказала мне:

— Не называй меня так, меня зовут Ириза. — Но я просил ее позволения звать ее богиней. Она засмеялась и сказала:

— Если тебе нравится, то называй, но знай, что богинь нет, есть только один Бог.

Часто слушал я ее рассказ о ее Боге, и знаете, я даже начал чувствовать к Нему уважение. Я даже начал прощать Ему, что Он иудей. Однажды, она довела меня до того, что я предложил ей отомстить за ее Бога. Но она сказала мне:

-— О нет, нет, ты не понял меня, не мстить, а прощать Он повелевает вам. Ну, это я уже совсем отказался понимать. Прощать врагам! Это было больше, чем глупо, и я решил, что Он, если — и хороший Бог, но что Он тем не менее — трус.

О, как у моей богини было хорошо жить! — И как мне — тяжело переходить к тому, что было дальше! Мне очень трудно рассказывать вам, что со мной дальше было. Я уже сказал вам, что все в ней было не так как в других. Голосом ее я заслушивался, и часто сидел я как очарованный, слушая ее, или смотря на нее и любуясь ею.

Не подумайте, что я любил ее как женщину, — о нет, мне в голову не приходило что-нибудь подобное, и если бы что-нибудь подобное пришло мне в голову, очарование прошло бы немедленно и заменилось другим чувством. Я любил ее истинно, как богиню, я обожал и боготворил ее, я считал ее существом выше себя, совсем не таким, как я.

Однажды я пошел ее искать, потому что прошло уже несколько часов, как я не видал ее. Когда ее нашел, она сидела перед каким то ларцом и что то делала; я подошел ближе и вдруг увидал, что она разбирает какие-то сокровища. Это было все золото и другие камни. Я остолбенел. Я так давно не видал золота, что дух сперся у меня и кровь прилила сначала к сердцу, а потом к голове и я почти прохрипел:

— Что это? — Она посмотрела на меня и спокойно сказала:

— Это женские украшения. Но что с тобой? — Я постарался успокоиться и спросил:

— Что же ты с ними будешь делать?

— Видишь, ко мне придет один старик. Он ученик Его, и вот я все отдам ему. Он обратит все это в золото, и раздаст многим нуждающимся из нашей веры. Из них есть очень бедные люди. Многие даже не могут работать, ибо должны скрываться.

— Как, — думаю я себе, — отдать это какому-то чужому старику! — И я положительно задохся. Я опустился пред ней на колени и сказал:

— Отдай мне, я тоже очень беден. — Но она сказала: