Жизнь, смерть и возрождение

Раз я встретился с высшими добром, милосердием и всепрощением!.. О! — какое сильное, глубокое!!!.. нет, все эти слова не могут объяснить того чувства, какое я ощущал, и то блаженство, которое я пережил подойдя к ним и поняв их!.. Я сразу понял, почему Ириза могла так горячо любить и благоговеть перед ними.

Я тут только понял, что все, именно все, должно быть так, как оно есть, т.е. все, что существуете: зло, добро, порока, несчастья, страдания, — все, все должно существовать! да, это великая истина; я понял, что весь мир, т.е. люди, духи и все, что живет, и даже не живет, есть одно целое, это именно и есть тот атом, да, другого слова нет, все это есть крошечный частицы, который составляют одно большое духовное и Божественное целое или тело, а что Бог есть душа этого тела.

Я понял, что если бы взять тело человека, и устроить так, чтобы оно было в вечном свете, — при вечном блаженстве, то что бы стало с этим телом? Представьте, что мозгу не нужно было бы работать; о чем ему думать, когда все так прекрасно, лучше ведь не выдумаешь; желудку не нужно было бы питаться, ибо он всегда сыт. Зачем движете или перемена места, когда везде одинаково хорошо; зачем руки, когда им нечего делать, то же относится и к чувствам: — зачем любить, когда нет другого чувства кроме любви, зачем блаженство, когда даже и понятия нет о другом состоят и, зачем свет, когда мы его не замечаем, ибо не знаем тьмы?

Такое тело не может существовать, все атомы, которые составляют это тело, распадутся, потому что нет никакой борьбы, никакого стремления и душа не можете жить в таком теле, а особенно такая великая душа, которая сама полна всех стремлений, всех великих порывов, и потому все эти маленькие части, непременно должны быть разные, — разно чувствовать, разно понимать, разно стремиться и бороться между собой, будут стремиться один к другому, в борьбе будут жить, волноваться, двигаться, кружиться, соединяться, разъединяться, чтобы потом опять сплотиться, и одни будут подчинять себе других в составят одно целое; и когда все эти атомы соединятся плотно, тогда они подчинятся душе и дух возьмет перевес над телом и постепенно обратит это тело в высшее, духовное, но столь духовное, что уже нельзя будете разобрать, где душа, где тело, и произойдет полное слитие. Тогда настанет то, чего мы и представить себе не можем, — да и невозможно представить, смешно даже силиться все это представить, когда теперь у нас нет тех понятий, которыми мы могли бы все это представить.

Ведь не может моя нога себе представить зачем она ходить; не может представить моя рука, зачем она работает; глаза, зачем видят; зубы, зачем жуют пищу. Они не могут, т.е. моя рука, нога, зубы, желудок и все органы и все члены, каждый по себе, не могут представить, зачем все это нужно для души, они только могут чувствовать, когда им больно, когда они устали, когда они страдают, но остальное чувство им неизвестно. Так и мы, атомы, не можем себе представить, что будет тогда, когда все превратимся и подчинимся душе и сольемся с ней.

Не знаю, хорошо ли я это все выразил, и понятно ли вам? — но я так хорошо чувствую это, я так глубоко вник в эту великую истину!

Когда я это постиг, я очень задумался: что же может, что же может помочь скорей и скорей соединить нас? Что же самое главное нужно нам всем, чтобы помочь, как можно скорее соединиться, слиться с этой Божественной душой? Но я, пока, не находил и это мучило меня; я много, много, очень много, думал об этом; я знал, что если бы все это узнали, то, вероятно, все бы, все, пошло скорее, даже пускай не все, но хотя бы две трети, то и это подвинуло бы дело и что много еще страданий происходить, именно от того, что мы не знаем это. Поэтому я еще сильнее стал приглядываться ко всем, но не находил.

Однажды я встретил Марту. Я слыхал еще раньше про нее, что она может указать в чем счастье. Я подошел к ней и спросил ее:

— Марта, скажи мне, как сделать, чтобы быть счастливым? — она сказала мне:

— Полюби своего брата. Я не понял, и ответ ее мне казался странным: что значить «брата?» я до сих пор никогда не думал ни о ком. Я не сознавал, что такое родство, брат, сестра, мать, отец — и какие к ним чувства можно питать, и есть ли такие чувства? — И я сказал:

— У меня нет брата. — Она сказала:

— Я дам тебе его.

Все это было для меня дико, но я пошел за ней, больше из любопытства, не надеясь получить ответ на то, что так мучило меня.

Она привела меня на Землю, и я увидал человека, который страшно мучился. Какой у него был недуг, я не знал, да это мне и не нужно было, но страдания были ужасны, и не потому они были ужасны, что ему было очень больно, нет, это меня бы не тронуло, я видел за это время массу страданий, но то было ужасно, что этот человек страдал тем самым недугом, которым, страдал и я на Роке.