Жизнь, смерть и возрождение

Этот человек был страшно жаден до золота и до всяких земных наслаждений. Он был обжора, пьяница, развратники. Он успел пресытиться всем этим уже здесь на Земле. Он так ужасно прожил жизнь, что все наслаждения ему опротивели, а между тем у него не хватало сил расстаться со всем этим. Он ненавидел уже золото, он не мог уже есть, пить, развратничать, его натура, его тело — уже не могло воспринять этого, но он все не мог с этим расстаться и страшно мучился. Меня охватил ужас за него. Я со страхом подумал: — а, что если он все это не оставить здесь, а понесет туда, на Рок? — и такая страшная жалость охватила меня, я забыл, что это он страдает, я чувствовал, что это я, да, — именно я сам страдаю. Дух мой метался, я искал выхода и я понял, что только Один, Один Бог может спасти его, и снять — с него этот страшный завет от зла, Он Один может его спасти, как некогда Он спас разбойника, на кресте, в одно мгновение; — ведь н этот уже сознавал всю порочность свою и ненавидит свои преступления, но не может только отрешиться от них.

Я начал просить и умолять Марту, чтобы она молила Бога помочь, ибо только Он Один может помочь ему.

Марта же ответила мне: — Что нам за дело до него!.. Я совсем не ожидал такого ответа, я поразился этим ответом, и тут только почувствовал то, что почувствовал бы, если бы она сказала: «Что мне за дело до тебя»? Тут только я понял, что такое брат и что значит жалость и сострадание, а за ними, всеохватывающая любовь.

С этого времени я узнал и понял, что все мы — братья, и чтобы нам сплотиться во единое целое, нам нужно иметь именно эту самую любовь, которая нас свяжет нас атом за атомом и составит то Божественное тело, которое оживляет та Божественная душа, состоящая из Трех — Одна.

О, какая великая радость наполнила меня, и какая горячая любовь возгорелась во мне! Как горячо полюбил я всех, решительно всех, от Рока до святых, и я все, все, простил себе. Да, именно себе, потому что я понял, что никто кроме меня самого не виновен в моих грехах и моих страданиях, и что только я один могу их простить себе.

Придя к такому решению, мне захотелось идти к Иризе, и я пошел. Но во мне было еще сомнение, я не был уверен, что она будет одного со мною мнения. Вдруг, думалось мне, она понимает все это иначе? И эти мысли доставляли мне муки. Но, скоро я оправился, я был так уверен в своей правоте, что сказал сам себе:

— Что-же, если это будет так, то я расскажу ей все, что я пережил, и теперь буду я ее учить, как учила меня она некогда. О! сколько сил было во мне! Я скоро нашел ее и сказал:

— Ириза, я все простил себе, прости и ты мне! я сразу почувствовал, что и она чувствует и понимает все именно также, как и я. Она упала к моим ногам и сказала:

— О, Нерос, как я счастлива, что теперь я могу высказать тебе всю мою благодарность, за все то блаженство, которое ты мне дал. Благодарю тебя за то, что невольно, не зная сам того, прощая себя, ты значит простил и мне, за все те мучения ада, которые ты перенес за меня. И мы обнялись.

О, какое блаженство наполняло нас обоих; мы сразу почувствовали что мы именно те две крохотный частицы, которые должны сдаться в одно, чтобы примкнуть к общему бесконечному целому.

Я не знаю, сколько времени я пробыл с ней. Я не знаю, сколько раз я возвращался, чтобы упиваться блаженством разговоров с вей. Мы много беседовали с ней, и все эти разговоры улучшали меня во мнениях.

Однако я опять пошел на Рок, чтобы проверить себя и чтобы уже больше не возвращаться в него. Знаете, что показалось мне ужасно странно? Это то, что я не чувствовал к нему никакого отвращения. Я действительно видел, что мне здесь делать нечего и жить больше нельзя. Но если бы даже я мог там жить и остался бы там, то эта жизнь не была бы для меня адом.

Если вы, например, видите место, даже мучительного скажем, труда, полное лишений, ну хоть на какой-нибудь фабрике, где мучаются, страдают, но где все работают для себя. Вы будете их сожалеть, придумывать, как облегчит их труд и жизнь, молиться за них, но ненавидеть их, презирать и глумиться над ними вы не будете. Так точно чувствовал и я себя на Роке. Насмешки злых духов не задевали и не обижали меня, их нападки казались мне ребячеством, мне от души было жаль их, и я огорчался за них видя и сознавая, что эта жизнь их для них же тяжела, а мне что же, если я ничего общего с ней не имею.

Я ушел с Рока и поселился на другой планете: но я и там мало живу. Я больше все с Мартой и теперь работаю с ней.