Жизнь спустя

С преодоления страха началась и моя долгая – чуть не сорокалетняя – дружба с Марчелло Вентури и его женой, писательницей Камиллой Сальваго Раджи. Я перевела для «Прогресса» его по сию пору переиздающийся роман «Белый флаг над Кефалонией», о любви итальянского офицера и девушки-гречанки на фоне побоища, учинённого вермахтом: после перемирия Италии с союзниками немцы уничтожили на греческом острове шесть тысяч итальянских солдат и офицеров.

Последнюю главу перевела моя коллега Злата Потапова, так что автора с супругой мы встречали вдвоём. Всё утро показывали им достопримечательности – Кремль, дом-музей Льва Толстого в Хамовниках. В Грановитой палате Камилла обратила внимание на массивный царский орден:

– У нас дома тоже есть такой! (Получил дедушка-посол, маркиз Сальваго Раджи).

Настало время прощаться. Но тут Марчелло объявил:

– Наши хозяева, посол Аргентины с женой, приглашают вас на обед!

(Марчелло и Камилла приехали в Москву по приглашению своего приятеля Хорхе Касаля, бывшего аргентинского консула в Генуе).

Секундное полуобморочное замешательство: придумать предлог и отказаться… Они нормальные люди, не поймут почему… А вдруг догадаются: позор!

И я с дрожью в коленках, но с самым непринуждённым видом:

– Благодарю, с удовольствием!

Хорхе и Беба – интеллектуалы, он – архитектор, она – литератор. Чтобы мы сразу почувствовали себя в своей тарелке, Беба повела осматривать дом, ею оформленные интерьеры: белый мокет, белая мебель… У Ксении Александровны Якобсон тоже была спальня из белой карельской берёзы, но старинная, с позолотой, а эта мебель сверх современная… Кое-где яркие пятна: подушки, картины… Всё, я взяла себя в руки.

Но, беседуя за столом с Хорхе, увязла окончательно. Оказывается, он знает Сеню – все латиноамериканские послы его знают, у него всегда можно получить свежие сведения о своей стране, невыездной профессор Гонионский выуживает их из печати, ежедневно проводя несколько часов в спецхране.

– Надо обязательно повидаться всем вместе! – обрадовался хозяин.

И поступило приглашение на ужин. И пошло, и пошло…

Через несколько лет Марчелло с Камиллой приехали ещё раз как гости Союза писателей. Мой киевский коллега Перепадя перевёл несколько книг Вентури на украинский язык. (Кстати, «Улица Горького 8, квартира 106» в его переводе тоже появилась в «Журнале иноземной литературы Всесвит 2000»).

За эти годы много воды утекло. В ноябре 1974 года не стало Сени. Сгорел на бегу, в 57 лет. Я обвиняю в его безвременной гибели советскую власть. Не мог нормально амбициозный человек, десятилетиями живший с ущемлённым самолюбием, под гнётом негативных эмоций, не пострадать физически. Именно таких подстерегает рак.

Мы оба потерпели семейное крушение. Я барахталась в житейском море, вот-вот пойду ко дну. Он был покрепче; увидел, что я захлёбываюсь, ухватил и потащил за собой. На берегу мы рухнули, а когда отдышались, взялись за руки и пошли. Вдвоём выжить проще. Мы жили душа в душу.

Он вставал чуть свет; просидев несколько часов за письменным столом, будил меня с подносом в руках.

Когда Зине Плучек говорили, что у Юли вышел очередной перевод, она фыркала:

– А что тут удивительного! Ей Сеня кофе в койку подаёт!

Планируя с утра день, мы изыскивали способ побольше быть вместе. Сеня делал всё, чтобы избавить меня от неблагодарных житейских забот, отвлекавших от «верстака». От магазинов и кухни меня избавляла приходящая Наталья Михайловна, за долгие годы службы у нас ставшая родным человеком. (Она жила с семьёй дочери, но там её заставляли платить за газ и за свет).

– Я буду ходить к вам бесплатно! – заявила она, когда я осталась без Сени.

Я тяжело переживала утрату – со слуховыми галлюцинациями (чу, повернулся его ключ в замке!), с жестокой бессонницей.

После похорон какое-то время у меня ночевала Валя Исакович. Оставшись одна, я не отличала дня от ночи. Выход из туннеля забрезжил после одного случая. Ранняя весна, сумерки. Явственно послышался тихий стон, первая мысль – стонет Сеня… Вот опять, опять… Наверное, я схожу с ума. Долго сидела, прислушивалась, потом пошла на звук: стон от стены, под потолком… Всё отчаяннее: выпустите! Звоню в аварийку, мне грубят, хихикают, ёрничают. А у меня внутри всё дрожит. Господи, это Сенина душа рвётся…

Наконец явились два парня – слесари. Один залез на лестницу, стал колупать стену и отколупал… решётку вентиляции; зубилом выколупал её, сунул руку по локоть и вытащил полуживого, в паутине, голубя. Бедняга сразу умолк. Пить не хочет. Унесли…

С того дня я стала понемногу оттаивать. Отвечать на звонки, видеть людей.

Решилась на неподъёмное для меня дело: сдать экзамен на права. (Сеня всегда возражал: зачем, если есть я!) Сдала. При моём техническом кретинизме это был подвиг. Готовилась, как к защите диссертации. Кто-то из знакомых присвистнул:

– А мы держали тебя за хрупкую блондинку!

Вентури писали, обещали приехать. И вот звонок из гостиницы «Пекин»:

– Мы в Москве! Когда увидимся?