Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Перебрал мини-архив по собственному делу: приговор суда, кассационное определение (тот же приговор, но вынесенный с учетом кассационной жалобы), еще одно судебное постановление, уже по надзорной жалобе, многочисленные жалобы и ходатайства. Что-то внимательно перечитал, что-то пробежал глазами, что-то просто вспомнил во всех подробностях. Перелистывал бумаги и сделал лично для себя важное открытие: все эти бумаги — не просто бумаги, а документы, содержимое которых из категории «не вырубить» топором. Пропадут бумаги — останутся копии, пропадут копии — останутся электронные версии. Пропадет сразу все — останутся дубликаты копий, которые, слава богу, уже переданы на волю друзьям и родственникам. А в документах этих — Правда. Жесткая и неприглядная. Плохо пахнущая для тех, кто сажал меня сюда, кто удерживал меня здесь, кто, занимаясь последним, одновременно врал во всех эфирах и аудиториях, что помогает мне в сложившейся ситуации. И не надо быть юристом семи пядей во лбу, не надо обладать адвокатскими способностями, чтобы разобраться в этой ситуации, — достаточно взять в руки документы, бегло просмотреть их, чуть сфокусировав внимание на абзацах с подчеркнутыми предложениями, с пометками на полях. Да, это не папка с листочками, которые очень многим хочется зачислить в «макулатуру», это бомба с механизмом замедленного действия! А механизм уже тикает, а детали механизма сплошь изъедены ржавчиной, того гляди — грохнет! «И полетят клочки по закоулочкам!» Клочки от купленного авторитета, от дутой репутации, от украденного статуса.

Взять того же бывшего моего шефа. Из одного документа в другой переходит его утверждение, что «подсудимому, то есть мне, он никогда не поручал вести переговоров о сотрудничестве с Министерством продовольствия и фирмой “Оптплодимпорт”». Врал, гадина! В материалах моего же дела, копии которого благо уже существуют не в единственном экземпляре, зафиксированы показания руководителя того же «Оптплодимпорта», что звонил шефу незадолго до моего ареста и пытался уточнить нюансы возможного сотрудничества между редакцией и опять же тем самым «Оптплодимпортом» и услышал в ответ, что «все вопросы к Земцову».

Лукавил шеф, да что там лукавил — бессовестно врал и во многих прочих вопросах. Например, утверждал, что переговоры в Министерстве продовольствия я вел по собственной инициативе, никого в известность не поставив. Это что же получается, он в своем доме не хозяин? Никто не мог ни с кем никогда даже заикаться на подобную тему, не получив «добро» от хозяина и главного редактора издания. Врал мой экс-шеф и на многие другие темы. Сам врал и других заставлял врать. В первую очередь редакционного юриста Ларису Борисовну Б., что на всем протяжении моего дела являлась моим адвокатом, именно от нее я услышал вкрадчивые рассуждения: «Шефа лучше нигде не упоминать. Он все равно “соскочит”, по делу группа будет, за групповое большие сроки дают, один останешься — проще вытащить будет»…

Конечно, слова эти нигде не зафиксированы, подтвердить их у меня возможности нет и не будет, но материалы дела остались и никуда они не денутся, а исходя из них — вся моя история в совсем другом свете представляется.

* * *

В зоне праздники — совсем не праздники, а вовсе наоборот. В праздники вся лагерная тоска, все пронзительное уныние неволи, вся безнадега, вся серость, все прочие сопутствующие пакости несвободной жизни — сильнее, жестче, острее. Все через край. Все без меры. Короче, все горькое содержимое большой посудины — большими глотками, без закуски, без запивки.

В праздники промка опечатывается. На работу никто не выходит. Соответственно концентрация людей на бараке вдвое больше, чем в будни. Потому в праздники здесь и табачный смрад гуще, и шума больше, и мелькание мрачных казенных роб с ненавистными бирками (фамилия, отряд в прямоугольнике определенного формата) чаще. Соответственно и контролеры чаще в барак наведываются, и вероятность шмона выше. Логика у администрации известная: если людей на бараке много — значит, есть вероятность употребления наркоты, алкоголя и прочих нарушений, значит, внимание и контроль следует усилить. Да и кто знает, о чем говорит, что обсуждает и замышляет эта мрачная угрюмая масса убийц, наркоманов, грабителей и прочих антиобщественных элементов.

Вот и выходит, что праздники ассоциируются у большинства арестантов не с отдыхом, подарками и прочими радостями, а с мордоворотом-прапорщиком, что бесцеремонно роется в твоей тумбочке, бесконечными построениями при любой погоде и… далеко не радужными мыслями, которые именно в праздники особенно настойчиво напоминают о себе, обступают, наваливаются, одолевают.