Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

— Ну удачи тебе, братишка. Я сама мечтаю всю жилплощадь обследовать. Столько интересного вокруг, аж зубки чешутся… — Анфиса лукаво свернула изумительными глазками, трепетно облизала нос доверчивого братца и змеей юркнула под навес, где тут же свернулась клубочком для сна.

Простодушный Наян, вдохновленный продуманной сестрицей, вытянул морду вверх и завыл, что было мочи: «Свободу русским псовым борзым!!!»

Забегая вперед, скажу: он слушался Анфису беспрекословно на протяжении всей их совместной жизни. Она была для него умнейшим авторитетом, лучшим другом и самой родной душой.

Анфиса вздрогнула от воя братца, но продолжила дремать. Тогда я не исключала, что она симулирует сон и наблюдает сквозь едва приоткрытые веки за развитием событий. Теперь я уверена, что так оно и было, потому что успела узнать Анфису.

На щенячий вой в кухню стремительно ворвались муж, мама, сын, Айна, Машка и Сармат. Айна с Сарматом обнюхали наполовину высунувшегося из манежа Наяна, притворившуюся спящей Анфису и вернулись в зал. Их поведение означало, что ничего плохого не случилось.

«Детки подрастают, показывают характер. Но пусть с ними хозяева разбираются, а мы, родители, останемся хорошими», — жуликовато решили Айна и Сармат.

Машка равнодушно поглазела на орущего Наяна, невозмутимо погрызла из своего блюдечка под батареей сухой корм и разлеглась на моем кресле-кровати, замурчав щенячью колыбельную.

Конечно же, во всем виноватой оказалась я. Кто пашет, с того и спрос. Муж устроил мне разгон. Дескать, не понимаю щенков, не поощряю их взросления — он же, в отличие от меня, сразу разобрался в ситуации.

Бросив на меня уничтожающий взгляд, супруг моментально ликвидировал манеж: просто поднял с полу прямоугольный забор, составляющий суть манежа, и разобрал на доски. Настенные часы отсчитали два часа ночи.

Невиданные доселе горизонты воли открылись детским борзым взорам. Вот она — свобода!

Сбросивший оковы плена, Наян целеустремленно пошел по полу кухни прямиком к миске с водой, приготовленной для Айны и Сармата. Для начала он нахлебался воды носом, зачихал и закашлялся. Снова примерившись к родительской поилке, Наян сумел-таки полакать водицы, неловко высовывая язык.

Анфиса открыла невинные глазки, как только кухня наполнилась членами семьи. После крушения манежа потопала вслед за братом к миске. Она долго обследовала ее, дотрагивалась кончиком носа до поверхности воды, фыркала, попробовала лакать и в точности повторила первоначальный неудачный экзерсис братца. Недовольная попыткой, Анфиса отошла от недружелюбной миски.

Щенки на пару принялись беспрепятственно шляться по кухне и прихожей, дверь между которыми отсутствовала. Как ревизоры, они лезли всюду: в шкафы, углы, щели, за мебель и газовую печь.

Муж загородил кастрюлями и ведрами опасные места и собрал мою лежанку, чтобы раскладная часть кресла, не дай бог, не упала и не задавила деток.

На мой вопрос: «Где мне теперь почивать?» — домашние со злорадством ответили: «На полу». Они услужливо принесли мне в качестве матраца тонкое поролоновое одеяло и предполагаемое постельное белье — груду старых, дырявых, но выстиранных пододеяльников и простыней, предназначавшихся на тряпки.

Кивнув на тряпичный хлам, муж заявил, что щенки, все одно, улягутся со мной, а поскольку они еще маленькие, свой туалет непременно справят подле меня. Так что тряпки вместо постели мне в самый раз.

Я не нашлась, что возразить, и безропотно расстелила на полу посреди кухни свою «новую» постель. На нее тут же взгромоздились детки, а мне досталась узенькая полоска с краю. Я свалилась туда без сил.

Удовлетворенные данным зрелищем, домашние «рассосались» по местам, и наступил тихий час. Для меня тихим был именно час.

Не успела я погрузиться в глубокий сон, как мокрый нос одного щенка принялся обследовать мое лицо. В изголовье, пригревшись в моих волосах, на подушке зашевелился второй. Рассвет даже не намекнул о себе. В комнате стояли сумерки. Меня морил сон, и я не отреагировала на щенячьи телодвижения. Тогда детки потянулись к моим ногам, и те моментально намокли. Не сдаваясь, я упорно пыталась уснуть.

В моих ногах недолго совещались, и в уши ударила громкая серенада. Ее выводил дружный, пискливый дуэт сопрано. Маленькие негодяи, не считаясь с усталостью хозяйки, пели песнь о любви к еде.

Мое туловище приняло вертикальное положение и поднялось на ногах. Руки нащупали включатель. Кухня осветилась лампочкой люстры, и потекли обычные сутки из тех, что посвящены выращиванию собачьего молодняка.

Кто подобное пережил, меня поймет. День заканчивался, не успев начаться. Он пролетал в готовке еды, кормлениях, стирке пеленок, неисчислимых уборках помещения, многократном мытье бутылочек, кастрюлек, мисочек, обмывании щенков… и бесконечных погонях за ними.

Мелкие хвостатые террористы грызли и царапали углы, стягивали с кресла покрывало, переворачивали миску с водой, повсюду за собой оставляли пахучие лужицы и кучки, утягивали и усердно жевали комнатные тапочки. Они набрасывались, как на добычу, на наши с мамой ноги, кусаясь и мешая передвигаться.