Жизнь в эпоху перемен. Книга первая

Сколько времени она пробыла в забытьи, Надя не знала, очнувшись в том же кресле, но уже без привязи. – Вот и хорошо, милая, – сказала повитуха, наклонившись над девушкой. Сейчас пойдём на кроватку, я дам тебе настоя для сна, проспишь до утра, и если всё будет хорошо, то к вечеру сможешь уйти домой. Эх, грешная, я, грешная, помогаю таким бедолагам, как ты, прости меня Господи, за младенцев, убиённых в чреве матери, – повитуха перекрестилась на образа и осторожно под руку повела Надю в её комнату и уложила на кровать, дав выпить кружку горького настоя из трав. Боль в животе несколько стихла, и Надя забылась тяжёлым сном от испитого зелья.

Утром Надежда проснулась от чириканья воробьёв за окном под стрехой и, прислушавшись, можно было различить писк птенцов. Был август месяц, но эти птицы ухитрялись вывести за лето второй и даже третий помёт птенцов, под людской защитой от ворон и других хищных птиц и зверей. Кошки тоже досаждали воробьям, но они выбирали такие места для гнёзд, которые были недоступны этому домашнему зверю.

– У воробьев птенцы, у Димы сын, а у меня не будет уже ребёнка, и, может быть, не будет никогда, – подумала Надя, вспоминая обсуждение среди подруг запретных тем, в том числе и избавление от беременности, после чего многие женщины были уже не способны иметь детей. Правда, повитуха сказала, что всё прошло хорошо, и даст Бог, детки будут, но вряд ли уже от Дмитрия, – она предчувствовала конец этой связи.

В комнату вошла знахарка, осмотрела девушку и, убедившись, что кровотечение закончилось, разрешила Наде встать, заставила её сходить на горшок, и, осмотрев жидкость, сказала, что к вечеру можно потихоньку идти домой.

– Дома придётся полежать с недельку, ничего делать нельзя, наклоняться сильно нельзя, поднимать тяжёлое тоже нельзя, можно пить много чаю или воды и есть жидкую кашу, – дала рецепт поведения повитуха своей пациентке.

Надя поела каши, попила чаю, что приготовила повитуха и, почувствовав слабость, снова улеглась на кровать.

К вечеру молодая девушка несколько окрепла и с благословения повитухи ушла домой на свою квартиру. История с ребёнком на этом и закончилась.

Дня через три, когда Надя отдыхала во дворе, подставив солнцу своё побледневшее и осунувшееся лицо, зашёл Дмитрий, справился о её здоровье и огорошил новостью, что уезжает месяца на два в Петербург вместе с женой, чтобы подлечить сына и, возможно, подыскать себе более прибыльное занятие, чем провинциальный художник.

– Мастерскую я уже продаю, поэтому к прошлому возврата нет, тебе надо учиться ещё целый год, возможно, я приеду и заберу тебя к себе, но это маловероятно. Мне с тобой было хорошо, и не поминай меня лихом, – закончил своё сообщение Дмитрий и, не прощаясь, вышел со двора, оставив девушку в оцепенении от такого предательства.

В один миг рухнули все её мечты, ушёл мужчина, ради которого она жила весь год, а впереди забрезжила жизнь одинокой учительницы в дальнем селе среди грубых и необразованных людей.

Два дня Надежда пролежала неподвижно на кровати, бессмысленно глядя в потолок и вставая лишь по естественным надобностям, и немного поесть и попить, не ощущая никакого вкуса и голода.

Иногда в голову девушке приходила мысль полезть в петлю и закончить споры с жизнью, но не было желания даже на этот поступок. Тем не менее, здоровье снова возвратилось к Наде, молодость взяла верх над унынием, и она занялась устройством дел, отвлекающих от тягостных мыслей. Надя посетила семинарию и заплатила за обучение из тех денег, что дала ей тётка. Тут пришёл хозяин квартиры и сказал, что за прошлый месяц не плачено, и надо рассчитаться или съезжать. Надя заплатила целых пять рублей из оставшихся денег, а дальше платить было нечем, и надо было искать приработок или съезжать в пансион, чего ей страшно не хотелось.

Семинаристки уже собирались после каникул, при встречах обменивались впечатлениями о прошедшем лете, и Надя, разговорившись с одноклассницей, узнав о её желании съехать с пансиона на квартиру, предложила ей место в своей комнате с условием оплаты на двоих. Предложение было с радостью принято, и через день в её квартире поселилась Татьяна – девушка весёлая, беззаботная и озорная до такой степени, что не стеснялась вслух мечтать о любовнике, если замуж никто не предлагает.

Слушая эти мечтания, Надежда лишь незаметно усмехалась, имея опыт любовной связи со всеми её сладостными и горькими сторонами жизни.

Учёба в семинарии продолжилась. Надя быстро наверстала упущенное за прошлый год и снова стала среди лучших учениц. Она взяла репетиторство над девочкой из купеческой семьи, подтягивая её по всем предметам по два часа в день, кроме воскресений, за что получала семь рублей в месяц, что вполне хватало на оплату квартиры и девичьи расходы. Ещё пять рублей присылала тётка почтой, и Надя справила себе платье, пальто к зиме и некоторые дамские вещицы, о которых даже не мечтала.