Жизнь в красном

Однажды, в тот год, когда мне было девять лет, к нам пришла старушка, она еле переставляла ноги, опираясь на палку. Ее звали Самбена. Никогда не забуду ее имя. Она долго говорила с моей матерью, потом о чем-то секретничала с моим отцом. Отец дал ей денег. Она вынула из кармана своей изношенной грязной юбки старый кошелек и положила в него деньги. Перед тем как уйти, она посмотрела на меня, и ее сморщенные губы расплылись в улыбке: «Ты очень красивая, девочка моя», — сказала она.

Мне приятно было это слышать, я улыбнулась в ответ, потому что в нашей деревне было принято делать так, чтобы все знали, что ты хорошо воспитана, чтобы любили тебя.

Самбена ушла. Я смотрела ей вслед и думала, зачем же она приходила? Но я была ребенком, а хорошо воспитанный ребенок не задает вопросов. Когда речь шла о некоторых вещах, я не открывала рта.

Я должна была молчать и ждать, пока мама сама не расскажет о том, что мне нужно было знать. Через неделю после посещения старушки мама надела на меня длинное платье, а трусы сказала не надевать. Она повела меня куда-то. Я не поняла, почему в тот день она запретила мне надевать трусы. Тем не менее я все так же молчала, как хорошо воспитанный ребенок, который не задает вопросов. Держась за руки, мы подошли к хижине, стоявшей на самой окраине деревни, с той стороны, где восходит солнце; прямо перед хижиной возвышалось высокое тамариндовое дерево. В хижине сидели около десяти девочек, одетых так же, как и я, они были взволнованы, напуганы. Я тоже дрожала от страха, а мама, светясь от счастья, обменивалась приветствиями и новостями с другими женщинами.

Через несколько минут мамы начали по очереди выводить своих девочек из хижины. Раздавался крик, от которого мы все вздрагивали. Мамы пытались нас успокоить. Вновь воцарялась тишина, приглашающая следующую девочку.

Пришла моя очередь, мы с мамой вышли из хижины. Я увидела Самбену, она сидела под тамариндом. В руках у нее был нож. Рядом с ней стояли еще две мрачные сухощавые женщины, обе они держали в руках калебасы с каким-то отваром. Да, они были мрачными, несмотря на внушающие доверие улыбки, озарявшие их костлявые лица. Я хорошо их помню… Они говорили что-то о моей девичьей красоте… Наверно, чтобы отвлечь меня. Я не понимала того, что они говорили, потому что меня волновало совсем другое: почему они все здесь под тамариндом и у старухи в руках нож? Я вцепилась в мамину руку.

Она сказала мне:

— Нужно быть смелой, доченька… Не бойся.

Потом она шепнула мне на ухо:

— Она вынет червяка из твоего зада. Нужно вынуть его как можно быстрее, иначе тебе будет плохо. Видишь, она уже спасла твоих подружек от этой гадости.

Я не сопротивлялась, потому что боялась червей. Увидев их, я сразу же с криком убегала.

Я села на корточки перед старухой Самбеной. Одна из женщин держала мне руки, другая — раздвинула ноги. Самбена велела мне поднять голову вверх и смотреть в небо, в небо богов. Я так и сделала, чтобы она могла вынуть этого ужасного червя, который поселился в моем заду.

Самбена легонько коснулась моего влагалища. Это движение меня успокоило, было немного щекотно. И вдруг острая боль пронзила все мое тело. Я закричала, что было сил. И заплакала. Я оторвала глаза от неба, чтобы посмотреть на червя, который с такой болью вышел из моего зада. У меня из промежности хлестала кровь, старуха Самбена и ее кумушки радостно смотрели на это. Они успешно выполнили свой долг. Я вижу испуг на твоем лице, писатель. Но знай, я ничего не преувеличила. Я передаю тебе секреты нашей деревни, о которых мои близкие и слышать не хотели.

Старухи улыбались от удовольствия… да, от удовольствия. В ямке под тамариндовым деревом я увидела часть своего клитора, из его основания еще сочилась кровь, увлажняя лежавшие рядом с ним кусочки других клиторов. Червяк вышел из плода. Теперь моя промежность могла дышать спокойно. И как же она дышала, заливаясь кровью! После этой операции все клиторы закопали в ямке под тамариндом. Только боги нашей деревни знают, сколько кусочков человеческой плоти были захоронены в том месте за долгие годы. Боль обжигала нам все внутренности. Зато кусочки нашей плоти питали землю, которая питала дерево, которое кормило мужчину, который кормил женщину.

Быть может, это была расплата за то, что мы, женщины, принесли на Землю несчастье?

Я подумала об этом, потому что вспомнила одну историю, которую мама рассказала мне как-то перед сном: