Жизнь в моей голове: 31 реальная история из жизни популярных авторов

Все это привело меня к новому лекарству, одному из бензодиазенпинов. Кроме него я пробовал пить и другие. Все они действуют одинаково (в некоторых случаях успешно, в других – нет) – прекращают паническую атаку. Я пью три таблетки вечером, если день был хорошим. И добавляю к ним еще пять, если атака имеет место. Мой друг, Хоуард Тэйлер, прозвал меня Клонопиньятой: мол, если меня ударить, то из моего тела посыплется препарат. Моему доктору не нравится такая убойная доза, и мы оба признаем, что у меня вырабатывается привыкание к этому лекарству (еще бы, никто не должен пить восемь таблеток в день). Так что мне необходимо уменьшить количество таблеток, что я обязательно сделаю, если у меня больше не будет по четыре панических атаки в неделю.

Важное лекарство, которое я сейчас принимаю, – это нейролептик (две капсулы вечером). Это средство против обсессивно-компульсивного расстройства, которое мало похоже на то, как его описывают. (Обычно люди говорят: «У меня небольшое ОКР», имея в виду, что они обожают порядок и очень аккуратны). Обсессивная сторона ОКР – это навязчивые мысли, которые мешают людям нормально функционировать. Компульсивность же – это когда вы должны выполнять определенный ритуал, который необъяснимым образом избавит вас от обсессии. У меня великое множество непреходящих навязчивых мыслей. Я имею обыкновение смотреть через заднее стекло своего автомобиля и вижу, как взрывается и рушится гора, подобно горе Сент-Хеленс. Я также все время поглядываю в зеркало заднего вида, потому что уверен: меня преследуют. Когда я один дома, у меня бывают звуковые галлюцинации: я слышу как Dave Matthews Band играет «Typical Situation»; моя служебная собака разговаривает со мной. Было время, когда я не мог усидеть на месте, или же работал по четырнадцать часов в сутки и выходил из офиса только поспать. А компульсии! Они заслуживают отдельного параграфа.

Помню, как-то вечером я сидел на диване с женой и она мечтательно проговорила: «Знаешь, чего мне сейчас действительно хочется? Карамельного коктейля с «Орео», а я подумал: «Знаешь, чего мне сейчас действительно хочется? Ударить себя кулаком в лицо». Такое действие – а именно разбить свою голову в кровь – показалось мне столь же привлекательным, как и мороженое. Я знал, что, если я нанесу себе удар, возможно, поставив синяк под глазом или расквасив нос, все станет гораздо лучше, чем есть. А также чувствовал внутри себя какое-то понукание, заставляющее сделать это. И единственным выходом из положения было – истечь кровью.

Когда я более-менее научился контролировать это стремление, желание наносить себе физический вред вновь подняло свою уродливую голову, приняв образ дерматилломании, компульсии раздирать кожу головы ногтями до крови. И не только сзади под волосами, но и спереди, посреди лба. Так что, когда я появился в кабинете врача с огромной ссадиной на голове, он назначил мне еще одно психотропное средство, способное блокировать бредовые идеи (две таблетки: одну утром, другую вечером). Это было очень сильное лекарство со множеством возможных побочных действий. Я спросил у доктора, а чего я могу теперь ждать, и он ответил, что к тому времени, как я почувствую, что со мной что-то не так, я могу оказаться в бессознательном состоянии с остановившимся сердцем.

И это подвело меня к последним лекарствам – первое уменьшает желание слоняться туда-сюда, а второе убирает покалывания, напоминающие синдром беспокойных ног.

И если я сосчитал правильно, то в конечном счете все вместе составило двадцать таблеток. Оставался один побочный эффект – лунатизм. Доктор мог только предположить, что он вызван не каким-то определенным средством, а общим количеством таблеток, что я пил каждый вечер.

Прогноз у меня неплохой: панические атаки излечимы. Дерматилломания практически исчезла. Но средств против OKP как не было, так и нет. Скорее всего я буду страдать от него до конца своей жизни. С другой же стороны, ученые говорят, что понимание того, как работает наш мозг, на полвека отстает от понимания работы других наших органов. Кто станет утверждать, что в ближайшем будущем на рынке не появится какое-нибудь новое лекарство?

Я буду первым в очереди.

Лорен Оливер Свет и тьма

Я забыла, как у меня впервые случилась депрессия, самая настоящая депрессия, хотя знаю, что это было, когда я училась в средней школе. Помню тот день, когда я, ученица восьмого класса, гуляла с мамой под невероятно ярким весенним небом и изучала облака, стараясь найти знаки, говорящие о том, должна ли я совершить самоубийство.