Жизнь в средневековом городе

Страсть к Бланке искала себе выхода. Мудрые советники рекомендовали Тибо изучать канцонетты для виолы, в результате чего он вскоре стал создавать «самые прекрасные канцонетты, которые кто-либо когда-либо слышал» (суждение, не утратившее силу и впоследствии). Труверы и жонглеры пели строки Тибо Трубадура по всей Европе. Вот одни из самых популярных его строк:

Как позабыть мне кроткое ее изящество,
Ее глаза, всей красоты ее итог?
Когда и глас ее из памяти сотрется,
Закончится мучение мое.

Из сердца мне ее не вырвать образа,
Надеяться напрасно, и отчаяние гнетет,
Но рабский мой удел переносить смиренно
Мне эта мука силы придает.

Как позабыть мне кроткое ее изящество,
Ее глаза, всей красоты ее итог,
Сотрется ль нежный глас ее из памяти?
Люблю всем сердцем я мучение свое.

Тибо был графом, Кретьен де Труа (по всей видимости) клириком, а Жоффруа де Вилларду-эн феодалом. Однако еще один уроженец Труа, только начинающий в 1250 году свою карьеру писателя, был простым горожанином. Он называл себя «Рутбёф» (что означает «грубый бык»), и его стихи имели мало общего с утонченной элегантностью Кретьена или нежной страстью Тибо. Рутбёф описывал реальную жизнь, по большей части собственную:

Бог повелел, и стал я спутником Иова,
Одним порывом ветра унеся все то,
Что было у меня.
Когда-то глазом правым видел зорко,
Теперь же улицы перед собой не разгляжу,
Не вспомню я свою дорогу…

Ни прокормиться не могу,
Ни радостей не знаю,
И такова моя беда.
Виной ли этому мои пороки?
Теперь я становлюсь трезвее и мудрее,
Когда-нибудь потом
Я удержусь от зла,
Но что с того? Мне уж конец.

Я опоздал
И понял слишком поздно,
Что падаю в ловушку.

И это первый год.
За нас страдавший Бог
пусть даст здоровья мне.

Ведь у жены моей теперь ребенок.
И лошадь ногу повредила,
А нянька только просит денег
И забирает на ребенка все, что есть,
Иначе дом опять его наполнят вопли…

Стихи Тибо и Рутбёфа не только декламировали и пели повсюду, но и публиковали. К 1250 году книги множились с изумительной быстротой, несмотря на то что каждая переписывалась вручную. В «темный» период раннего Средневековья дело копирования книг нашло себе приют в монастырях, но теперь оно вернулось в города. Школы и университеты обеспечили рынок учебников, и поэтому переписчики часто располагались недалеко от соборов или университетов. При этом деятельность переписчиков книг не ограничивалась только копированием текстов. Они выполняли также секретарские функции, как для неграмотных заказчиков, так и для желавших, чтобы его письма были написаны особенно красивым почерком.

Писец сидел на особом кресле с длинными подлокотниками, на которые устанавливалась доска для письма с лежащими на ней листами пергамента, закрепленными ремешком из оленьей кожи. Помимо пера, его инструменты включали в себя лезвие или острый нож для соскабливания, пемзу, шило, длинную узкую пергаментную линейку и кабаний зуб для полировки пергамента. Скриптор работал возле очага или держал рядом с собой жаровню с углями для просушки чернил. Чернила налиты в воловий рог, вставленный в закрывающееся крышечкой круглое отверстие в доске для письма, куда он окунает хорошо высушенное перо.