Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор

Виктор уговорил вернуться домой, но по дороге смеялся, как будто ничего и не случилось, издеваясь над побегом жены, говоря, что все так живут. Лена плакала всю дорогу, разочарованная в муже, много раз потом жалела, что вернулась. Старшую дочь он любил, хотя наказывал ее за мелкие проступки, отталкивая жену, чтобы не мешала воспитанию. Иногда шлепал прутиком и приговаривал, что та терпела, не смела плакать.

Были и хорошие моменты: совместные походы в кино, особенно на индийские фильмы, которые он любил, и поездки в отпуск в Алма-Ату, в Нальчик, дни рождения друзей (с которых он возвращался сильно навеселе, потом страдая с похмелья). Виктор научил жену водить тяжелый мотоцикл «Урал», позже она водила «москвичи», «жигули», даже на УАЗе ездила.

***

Но правду говорят: если человек приносит много боли, уже совсем неважно, сколько он приносит радости.

***

Рождение второй дочери он не приветствовал, сказав, что она для себя родила, чтобы и воспитывала сама. Но к малышке тем не менее испытывал отцовские чувства. А в очередной приход домой пьяным уронил девочку вниз головой, вызвав новый скандал. С тех пор Лена не разрешала ему брать дочь на руки. Как это отразилось на здоровье девочки, пришлось разбираться много позже, когда муж умер.

Произошло это не совсем внезапно, но вполне ожидаемо. Он перестал пить, почувствовав, что именно алкоголь был виной рвоты, отрыжки, боли. Но обследоваться не захотел, терпел, исхудал, почти ничего не ел, ночами не спал, утром через силу поднимался на работу, работая уже жестянщиком, а не шофером. Был очень ущемлен тем, что новый директор совхоза – казах – приказал забрать у него бензовоз, передать другому – сородичу.

Более-менее наладилось в семье в последний год его жизни: перестал пить, потому что боли не прекращались, но обследоваться все равно не хотел. Немного по-другому взглянул на отношения в семье, когда его чуть не мобилизовали в Афганистан.

Очень рад был рождению внучки Миланы, млел от радости, пытаясь взять ее на руки. Но она всегда начинала плакать, как только он появлялся в комнате, – этому все удивлялись. А когда отметили его сорокалетие, к которому Лена готовилась с неохотой, помня поверье, что нельзя отмечать такую дату, на следующий день он незаслуженно обвинил ее в том, что не отговорила его от гуляния.

В очередной отпуск Лена делала косметический ремонт внутри квартиры – побелку. Когда уже заканчивала работу в кухне, вдруг услышала внутренний голос: «Зря белишь…» С ужасом прислушалась и огляделась: в доме, кроме нее никого не было. Сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди.

Выйдя на улицу, потихоньку успокоилась, потом добелила стену и перемыла все в квартире. А ночью приснился сон: будто она идет мимо своего дома, зная, что войти туда уже невозможно, – он чужой. А ее дом теперь в конце переулка перед поворотом на кладбище, но нет желания туда идти.

Проснувшись утром, она не могла успокоиться из-за тревоги, не покидавшей ее в течение всего дня. На следующую ночь и на третью сон повторился один в один. В работе она старалась избавиться от странного гнетущего состояния, но потом все развеялось.

А однажды, проснувшись утром, Виктор спросил, почему трясет дом и стены кружатся. Лена поняла, что ему совсем плохо, так как снова открылась рвота, стал задыхаться. Она завела машину, привезла врача, которая рекомендовала отправить его в областную больницу, выделив скорую помощь. Туда приехали в послеобеденное время (как раз в день медика), от многих пахло уже вином, праздником.

Сделав снимок на рентгене, дежурный врач увидела, что выхода из желудка нет, все изрубцовано. Положили на дополнительное обследование, но на второй день к вечеру он впал в кому: отказали почки, а через четыре дня он скончался.

После похорон (это случилось во время крушения СССР) Лена, прожила некоторое время в селе. Она и раньше была дружна со своей свекровью, часто навещала ее и сестру Виктора. И несколько раз старая женщина говорила со слезами:

– Як я хочу, дочка, шоб тоби попався чоловик хороший, не такый пьяница, шоб ты була щастлывой… Ты була хороша сноха, як дочка ридна, шоб повызло тоби в будущем.

Лена обнимала ее, плакали вместе. А весной следующего года свекровь тихо умерла… Как жила спокойно и незаметно, никого не обижая, так и ушла… Похоронив ее, Лена отвела поминки, уехала в Сургут, перевезя девочек с собой, беспокоясь об их безопасности.

Когда она собралась уехать в Россию, родители отговаривали ее, недоумевая, почему едет именно на Север. Когда-то там, в Сургуте, побывал Степан, заставший еще только строившийся город с деревянными мостками вместо улиц для прохода между деревянными бараками, балками, как их называли местные. Но Лена заранее узнала, как выглядит город в настоящее время: туда уехали бывшие ученики и пригласили разведать, так сказать, обстановку.