Жизнь вопреки

После развода Толи у тети Веры и появилось ощущение, что сын остался открытым всем опасностям, что у него нет даже слабой защиты в виде формально существующей семьи. Более того, тетя Вера стала бояться засыпать. Однажды она сказала племяннику:

– Виталик, ты понимаешь, как легко бандиты и всякие мошенники делают бомжами пьющих людей. Конечно, у Толика есть я и моя квартира. Но потом они придут за моей квартирой и моей жизнью. Он ведь мой единственный наследник.

И я как адвокат могу точно сказать, что это верный ход мыслей. Так оно обычно и бывает. Мы обсуждали с Виталием проблему защиты недвижимости и жизни тетки и кузена и пришли к единственно возможному варианту. Такой защитой может стать лишь сам Виталий. Других программ и инструментов просто не существует.

Короче, в результате ряда сделок, ускоренных благодаря моим юридическим связям и контактам многим известного строителя Строгова, был найден идеальный, по мнению всех участников, вариант. В самом большом восторге пребывал Толян. И обмывал самозабвенно и свою свободу от забот, связанных даже с оплатой коммунальных счетов, и свою каменную стену перед лицом опасностей в виде двоюродного брата Виталия.

Схема вглядела так. Для начала Анатолию оформили неплохую пенсию по инвалидности: нашли какой-то не смертельный, но не совместимый с работой недуг. Затем тетя Вера переписала свою квартиру на Виталия, а жуткую двушку Толи в Бибиреве Виталий купил у кузена с правом пожизненного проживания в ней Толяна. Приличную сумму в миллионном выражении бывший собственник, а отныне продавец сам перевел на счет матери, написав соответствующее заявление, которое заверил авторитетный нотариус Александр Мороз. Толян передавал матери деньги за квартиру на сохранение с правом распоряжаться ими по ее усмотрению в их общих интересах. В случае его смерти тетя Вера становилась наследницей сына. По соглашению трех сторон сделки Толян получал ежемесячно от двоюродного брата сорок тысяч рублей на питание и одежду. Вопросы здоровья и лечения в случае необходимости обсуждались и спонсировались отдельно.

Толя видел небо в алмазах на дне всех бутылок. Тетя Вера была наконец спокойна. Виталий потащил безропотно сей родной воз с проблемами и потенциальными несчастьями. Я считал сделку практически совершенной. И что для всех адекватных и гуманных людей, зависящих от недостатка Толи, было главным: он только получал, у него ничего не отобрали. Его жизнь не ломали, его не вязали смирительной рубашкой, не превращали в овощ в психушке, его не контролировали каждую минуту, и он сам чувствовал себя вольным рантье, которого принимают и уважают.

Когда Виталий позвонил мне и сказал, что получил повестку в суд по поводу незаконно отобранной недвижимости Анатолия, я потерял дар речи от изумления.

ВИТАЛИЙ

Мы с двоюродным братом Толей были почти ровесниками. Он на год моложе. В школе был веселым, смешным, забавным и добродушным. Его не принимали всерьез, но он был приятен в любой компании. А потом вдруг стало заметно: все повзрослели, переступили границу детства и беспечности, а Толя остался там. Он даже не по инфантильности, а почти в отчаянии вцепился в уплывающие облака безмятежности, буйного щенячьего веселья, отсутствия любого бремени. И, наверное, только мы с тетей Верой стали замечать в нем надлом, растерянность и даже трагизм. Взрослый Толя отвергал взрослый мир за его суровость и жестокость. Он не находил в себе ни сил, ни терпения для него. Он и смысла особого во всем этом бесконечном преодолении не находил. Кое-как закончил институт народного хозяйства. Точно знаю, что все его курсовые и диплом писала тетя Вера.

Она же нашла ему работу в торговой сети. Там он познакомился с симпатичной девушкой Лидой. Толя был привлекательным внешне мужиком: крупным, с круглым, добродушным лицом, ласковыми и доверчивыми голубыми глазами… И этот контраст взрослого, внешне мужественного человека с детской, непосредственной, радостной сутью, наверное, показался Лиде неотразимым. Многим так казалось в первое мгновение, первые дни или годы. Потом к Лиде пришло страшное разочарование. У них родился и рос ребенок, а они продолжали жить в запущенной квартире-дыре, оставшейся Толе по наследству от отца, который рано умер от пьянства. Толя не находил в себе сил, чтобы пальцем шевельнуть для какого-то благоустройства. Лида поняла, что ее муж не просто не стал мужчиной, оказавшись мужем и отцом, – он категорически сопротивляется всему, что связано с ответственностью.

Начались скандалы, слезы, претензии – все то, что привело Толю в ужас и панику. Он так любил забавлять и смешить людей. Он был уверен, что и Лида его за это любит. И вдруг оказалось, что он никуда не годится, что чуть ли не хуже всех. Тут-то он и открыл для себя тот эликсир забытья и веселости, который уже отправил в могилу его отца.