Жизнь взаймы у смерти

Родившийся Максимилиан весил почти пять килограммов, обладал отменным для новорожденного здоровьем и совсем некапризным характером. Но у Юлии не было молока, чтобы кормить такого богатыря. Франц тут же нанял в дом кормилицу – бонну…

На этот раз Юлия не позволила лишить ее полноценного общения с сыном. Начались скандалы, Франц все больше отдалялся от семьи, находя, видимо, утешение на стороне. Это радовало. В конце концов, Макс перешел на искусственное вскармливание, Юлия настояла на увольнении няньки, попросив вместо нее еще одну горничную. Муж спорить не стал…

Он все еще появлялся в ее спальне, настаивая на близости. Юлия уступала, но ничего, кроме отвращения к дряхлеющему телу, не испытывала.

Наверное, потому что не видела сына в гробу, Юлия никак не могла свыкнуться с мыслью, что его нет в живых. Ясные глазки, омытые слезами, часто снились в светлых снах, она просыпалась с чувством непонятного томления, предчувствия, но оно быстро таяло, приходило отчаяние, а за ним злость на мужа. Она желала ему смерти, искренне, без веры в Божью справедливость, не боясь греха. Юлия с потерей старшего сына, как она считала, получила индульгенцию за этот грех…

Как-то во время прогулки с годовалым Максом в парке Розенхёэ в Дармштадте, у любимой скульптуры ангела с опущенными крыльями, к ней подошла женщина. Юлия вежливо приветствовала ее на немецком, но в ответ услышала русскую речь. Это было столь неожиданно, что она невольно задала вопрос: «Вы русская?» Та утвердительно кивнула. Взгляд ее переместился на присевшего на бордюр Макса, она посмотрела на него внимательно, после чего взяла Юлию за руку. «Это же ваш младший сын? Ваш общий с мужем ребенок?» – спросила без тени сомнения в голосе. «Да… первенца нет в живых», – пролепетала испуганно Юлия, почему-то даже не пытаясь высвободить руку. «Странно… его нет в стране мертвых», – произнесла она удивленно, отпуская ее. Она пошла прочь, но через несколько шагов обернулась и сказала: «Бегите от мужа, девочка… он страшный человек… впрочем, как и вся его семья! Уезжайте в ту страну, где были счастливы!»

Она тогда долго не могла прийти в себя. Незнакомка лишь подтвердила ее уверенность, что мальчик жив. Вернувшись домой, она ворвалась к мужу в кабинет, с порога задав лишь один вопрос: «Где наш сын?» Он посмотрел на нее испуганно, но быстро взял себя в руки и… ударил по лицу! «Твой ублюдок сдох! Не наш, а твой! Шлюха!» – орал он, брызгая слюной. Угрожая вызвать санитаров, отобрать ребенка и упечь в психиатрическую клинику, муж связал ей руки и потащил в спальню…

Униженная, избитая, изнасилованная, она на четвереньках доползла до своей комнаты. Сил не было даже плакать. Так этот садист не издевался над ней никогда…

Она не смела больше даже заикнуться на эту тему. Догадка, что Герхард был зачат не Францем, крепла. Она вспомнила Марту, таинственный ее разговор с братом в день рождения малыша, после которого Франц резко отвернулся от сына, и поняла, что только та может прояснить ситуацию.

Марта откровенно призналась, что тайно сделала экспертизу. Отцом Герхарда Франц не был. Им мог быть только Анри…

– Фрау Юлия, такси вас ожидает, – горничная взялась за ручку чемодана. – Я помогу.

– Спасибо, Грета, – Юлия остановилась на пороге, оглядела комнату. Все, пора. Уже завтра утром она будет на родине.

Глава 46

Герман следил за парадным входом отеля уже более двух часов. Расположившись за столиком кофейни у окна, надежно скрытый от взглядов прохожих листьями фикуса. Помещение было оформлено безвкусно, с претензией на стиль хай-тек, стеклянные столешницы и хромированные ножки столов плохо сочетались с деревянными балками, окрашенными в цвет пожухлой травы, а роль перегородок зонирования играли высокие кашпо с сочной зеленью. Тем не менее народу было много, в основном молодежь.

Вспомнив, как удивился тишине, царящей в кофейне с таким количеством посетителей, вновь усмехнулся – доступность бесплатного интернета, видимо, было единственным, что притягивало посетителей.

Отхлебнув откровенно дрянного кофе, Герман поморщился. И тут заметил, как по тротуару, оглядываясь по сторонам, движется Шульц. Вот тот остановился у входа в отель, еще раз огляделся и шагнул в открытую швейцаром перед ним дверь.

Встреча с приемным отцом в планы не входила, ему нужен Максимилиан Эрбах. «Странно, что они не вместе. И куда же подевался братец?» – подумал Герман.