Жизнь за океаном

Жалко было смотреть на этих несчастных самарцев, когда они кучкой сидели в одном углу эмигрантского сада. Ужасная история их страданий вполне написана была на их истощенных лицах и убогой внешности. В них совсем уже нельзя было узнать этих чистых, зажиточных самарских колонистов, которых можно постоянно видеть в самарских городах осенью, когда они привозят для продажи крупную золотистую пшеницу. Надо было видеть их радость, когда они узнали, что я русский и притом из соседней им саратовской губернии. Сколько вопросов посыпалось ко мне со всех сторон и о Самаре, и о Волге, которая для них теперь уже рисуется чем-то волшебно-сладким, но – увы, недостижимым. Они теперь отправляются в Канзас, где они имеют каких-то друзей.

– Отчего же вы теперь не возвращаетесь в Россию? – спросил я одного из вожаков партии Конрада Баха, сознавая в то же время жесткую щекотливость вопроса.

Самарец сначала угнетенно понурил голову и затем, быстро заморгав глазами, с каким-то отчаянным пафосом прокричал:

– Der Himmel ist näher für uns, als das thöricht verlorne Russland! (Теперь для нас небо ближе, чем оставленная нами по глупости Россия!).

Какая-то сильная нота отчаяния и униженного самолюбия зазвучала в этих словах, и я не стал больше спрашивать об этом. При прощании у немца опять быстро заморгали глаза, и он закрыл их грязным платком. С тяжелым чувством оставил я своих земляков.

Но кто виноват?..

III. Страна, текущая молоком и медом

Сыновья и пасынки. – Торговый Вавилон. – Небывалое развитие торговли. – Отзывы торговых людей. – Земля – истинное богатство. – Урожай прошлого года. – Революция в агрокультуре. – Море пшеницы. – Финансы страны. – Бесконечные цифры. – Прилив и производство золота. – Царь Крез и янки. – Гениальный самопродавец. – Царица драмы.

Судьба не для всех одинаково родная мать. Для нее одни сыновья, другие пасынки. В последнее время она как будто нарочно решилась одною рукою немилосердно бичевать наше бедное отечество и другою щедро рассылать свои ласки для наших заатлантических друзей. Никогда еще быть может два друга не находились в столь различном состоянии, в каком теперь находятся эти друзья – русские и американцы. В то время, как родная земля изнывает под тяжестью всевозможных бед и невзгод и вопль безотрадного положения болью отзывается в русском сердце и за океаном, американцы утопают в богатстве и довольство широкою волной разливается по стране. Это вполне отражается на печати. Я с болью в сердце всегда брался за русскую газету. Это нескончаемый вопль земли, пораженной египетскими казнями. Напротив, американская газета, это – ликующий, самодовольный голос народа, живущего в стране, текущей молоком и медом. Цифровые данные русской газеты показывают количество собранного с полей жука и кузьки и миллионы рублей, просимые у правительства голодающими губерниями. Американские цифры содержат сотни миллионов бушелей собранной пшеницы и миллиарды долларов торгового оборота23.

Небо щедрою рукой рассыпало за последнее годы свои дары для наших заатлантических друзей, но в прошлом году оно оказалось для них даже щедрее, чем за все минувшие двадцать лет со времени гражданской войны. Урожай прошлого года считают беспримерным. Это под прямым углом отразилось на торговле страны, и торговая часть Нью-Йорка или так называемый Down-town представлял замечательное зрелище. Эта часть города и без того постоянно кипуча и суетлива, но в прошлом году там совершалась какая-то дикая оргия обезумевших от восторгов поклонников доллара. Массы суетливого народа высунув язык бегают по тротуарам; улицы загромождены до непроходимости чудовищными колымагами; народный гвалт, сливаясь с грохотом и скрипом торговых обозов, стоном стоит над городом; по берегам у пристаней нагромождены горы вывозных и ввозных товаров, а вся поверхность окружающих вод покрыта бесчисленным флотом торговых кораблей. Это живая картина древнего финикийского Тира или цветущего Карфагена, если только эти торговые исполины седой старины могут идти в какое-либо сравнение с теперешним Нью-Йорком. Представители богатейших торговых фирм задыхались от хлопот, и газетные репортеры не могли добиться от них более или менее определенных данных относительно состояния торговых оборотов.

– Не можете ли вы уделить мне десяти минут из вашего дорогого времени – сказать несколько слов касательно осенней торговли и общих видов на промышленность? – спросил репортер «Геральда» представителя одной богатой фирмы, поймав его в наиболее свободную минуту.

– Ах, пожалуйста! – замахал тот и руками и ногами. – Вам совсем не нужно десяти минут! Торговля – первый сорт! Никогда лучше не было! – и опять бросился к своему делу, оставив репортера, который только что было вынул свою записную книжку.