Жизнь за океаном

Большой остров, на котором расположилась столица Нового Света со своим полуторамиллионным населением, омывается двумя широкими потоками, образуемыми Гудсоном и Восточною рекою, отделяющими Нью-Йοрк от целой плеяды других городов. Обогнув город, обе реки пред самым выходом в океан сливаются в одну величественную круглую площадь воды – более десяти квадратных верст – носящую название Нью-йоркского залива. Трудно что-нибудь представить себе живописнее этого залива. Гранитная набережная его, с прилегающим к ней парком, в летние жары служит одним из любимых мест для прогулок. Тут вы можете под тенью каштанов и при прохладном здоровом дыхании залива отдохнуть от удушающего зноя городской атмосферы. Панорама залива очаровательна. Зеркальную площадь его по всем направлениям рассекают бесчисленные суда и пароходы, составляющее как бы живой мост между городами, а вдали виднеются узкие ворота в океан, которыми входят и выходят океанские исполины-пароходы. Среди площади залива, но ближе к выходу в океан, чем к городу, расположился маленький островок. Он покрыт густою листвой, сквозь которую едва пробиваются на свет угрюмые дома тяжелой постройки. Но смелее, чем дома, выглядывают из зеленой листвы стальные жерла пушек. Это главный нью-йоркский форт и вместе главная квартира начальника местных войск, генерал-майора Генкока. В счастливой стране, наслаждающейся действительным, а не вооруженным миром, седалище бога войны не служит местом поклонения, и потому островок среди кипящей вокруг его жизни смотрит как бы заброшенным сиротой. Обитатели его так же скучны, как их пушки, и отправляют свои служебные обязанности с такою же механичностью, как пушки, когда они по большим историческим праздникам изрыгают на залив сотни мерно рассчитанных выстрелов. В четверг, 24 июня 1880 года, вдруг произошло нечто необычайное. Дотоле заброшенный сирота, островок, вдруг сделался магнитом, к которому потянулись бесчисленные пароходы, проходившее мимо него обыкновенно с холодным равнодушием. На островке все ожило. Угрюмые здания украсились разноцветными флагами, берега осаждались массами посетителей, рощи, оглашались восторженными криками, и стальные пушки будто усиливались палить даже без зарядов. Причиной такой волшебной перемены в жизни угрюмого островка было то, что главный обитатель его, генерал Генкок, был в этот день назначен демократической конвенцией кандидатом на президентство. Здесь, в этом седалище бога войны, демократическая партия нашла себе предводителя, который должен был вести ее против ненавистных республиканцев, с их генералом Гарфильдом, и – победить, при ноябрьских выборах.

Демократическая конвенция, в которой почетный билет на президентство пал на счастливого обитателя угрюмого островка, происходила в двадцатых (22–24) числах июня, в городе Цинциннати, или так называемом американском Париже, хотя по его пыльной удушливой атмосфере к нему более бы шло название американского Саратова. Давно уже демократическая партия не имела столь важной конвенции. Конвенция должна была решить почти гамлетовский вопрос: быть или не быть? С самой гражданской войны демократическая партия не имела ни одного президента. Белый дом постоянно занимали республиканцы своими избранниками. При позапрошлых выборах, именно в 1876 году, счастье было улыбнулось демократам, и их избранник Тильден готов уже был занести ногу чрез священный порог Белого Дома, как вдруг республиканцы хитрой политической махинацией отняли у него несколько голосов и большинством одного голоса перетянули президентство на свою сторону и водворили в Белом Доме своего кандидата Гейеса. Удар был тяжелый для торжествовавших уже было демократов, а сам Тильден слег в постель. Время, однако же, исцелило и партию, и ее кандидата, и теперь они с новыми силами и с новою решительностью выступили на политическую арену. Теперь им во что бы то ни стало следовало побить своих противников, отмстить за прошлые поражения и поддержать честь своего знамени. Иначе партии грозила политическая смерть.