Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Был ещё один сценарий, написанный самой Лили Юрьевной, с интригующим названием «Любовь и долг, или Кармен» (1929), в работе над которым поэт также принял живое участие. «Маяковский был доволен такой затеей. Он всячески хвалил меня за сценарий, и ему захотелось сыграть в нём главную роль. <…> Когда Маяковский так горячо отнёсся и к сценарию, и к своей роли в нём, мы решили снимать всей нашей компанией — Осип Максимович, Кирсановы, Асеев, Кручёных, я… Оформлять тоже должен был кто-то из друзей-художников, не помню кто. Поставить помогут Игорь Терентьев и Кулешов. Денег за работу брать не будем. Попросим у Совкино на месяц павильон, и, если фильм получится интересный и выйдет на экраны, тогда нам и деньги заплатят».

Несмотря на то что Брик практически убедила Главный репертуарный комитет в том, что новый фильм должен был стать пародией на «заграничную кинохалтуру», сценарный план был забракован комиссией — её члены разглядели в заявке очевидную аллюзию на собственную деятельность. Последним осуществлённым кинематографическим проектом Маяковского был сценарий фильма «Как поживаете?», который тоже практически сразу был запрещён и запущен в производство только после значительных переделок и под новым названием «Три комнаты с кухней». Поэт не принимал участия в съёмках, и его имя не значилось в титрах. [3.20]

Позднее Владимир Владимирович в статье «Караул!» рассказывал о трагической судьбе этой работы: «Сценарий „Как поживаете?“ должен был быть ответом на эти вопросы языком кино. Я хотел, чтобы этот сценарий ставило Совкино, ставила Москва („национальная гордость великоросса“, желание корректировать работу во всех её течениях). Прежде чем прочесть сценарий, я проверил его у специалистов — „можно ли поставить?“ Один из наших лучших режиссёров и знаток техники кино, Л. В. Кулешов, подсчитал и ответил:

— И можно, и нужно, и стоит недорого.

Не желая расставаться со свежим сценарием, я сам прочёл его литературному заву и отделу Совкино в составе тт. Бляхина, Сольского, Шкловского и секретаря отдела. Чтение шло под сплошную радость и смех.

После чтения.

Бляхин: Великолепная вещь! Обязательно надо поставить! Конечно, есть неприемлемые места, но их, конечно, переделаете.

Шкловский: Тысячи сценариев прочёл, а такого не видел. Воздухом потянуло. Форточку открыли.

Сольский и секретарь: — То же.

Блестящее отношение соответствовало блестящей скорости.

Через два дня я читал сценарий правлению Совкино. Слушали тт. Шведчиков, Трайнин, Ефремов, секретарь, из слушавших ранее — тт. Бляхин и Кулешов.

Слушали с унынием. Тов. Ефремов сбежал (здоровье?) в начале второй части.

После — прения. Привожу квинтэссенцию мнений по личной записи на полях сценария; к сожалению, не велась стенографическая запись этого гордого, побуждающего к новой работе зрелища.

Тов. Трайнин: Я знаю два типа сценариев: один говорит о космосе вообще, другой — о человеке в этом космосе. Прочитанный сценарий не подходит ни под один из этих типов. Говорить о нём сразу трудно, но то, что он не выдержан идеологически, — это ясно.

Тов. Шведчиков: Искусство есть отражение быта. Этот сценарий не отражает быт. Он не нужен нам. Ориентируйтесь на „Закройщика из Торжка“. Это эксперимент, а мы должны самоокупаться.

Тов. Ефремов (вернулся уже в начале речи Трайнина): Никогда ещё такой чепухи не слышал!

Тов. секретарь оглядел правление, тоже взял слово и тоже сказал:

— Сценарий непонятен массам!

Тов. Кулешов (выслушав обсуждение): О чём же с ними говорить? Видите? После их речей у меня две недели голова будет болеть!

Сценарий не принят Совкино».

(Маяковский В. В. «Караул!» журнал «Новый Леф». М., 1927. № 2, февраль)