Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Шли два героя с германского боя,
И шли два героя домой.
Они повстречались на финской границе.
И финн из них ранил одного.

«Товарищ, товарищ, болят мои раны,

Болят мои раны тяжело.
Одна засыхает, другая нарывает,
А с третьей придется умереть…»

Существовали и другие варианты: «С немецкого боя шли трое героев», «У каждого дома осталась подруга» и т. д. Так, после неудачного Польского похода 1920 года появился новый вариант:

шли три героя с польского боя,
с польского боя домой…,

а в 1939 году — очередная актуальная версия, связанная с советско-финским вооружённым конфликтом:

Только они вышли на финску границу,
по ним финн ударил три раза…

В 1926 году отбывавший наказание в СЛОН Борис Глубоковский издал в Бюро печати Соловков брошюру «Материалы и впечатления», где привёл ряд образцов «уркаганского народного творчества», одним из которых был текст песни «Шли два уркана с советского кичмана»:

Шли два уркана
С советского кичмана,
С советского кичмана домой.
И только ступили на тухлую малину,
Как их разразило грозой.

Товарищ мой верный,

Товарищ мой милый!
Болят мои раны на груди…
Одна утихает,
Другая начинает,
А третья рана на боку.

Товарищ мой верный,

Товарищ мой милый!
Зарой мое тело на бану.
Пускай малахольные легавые смеются,
Что умер геройский уркан я!

Её же упоминал в своих мемуарах «Неугасимая лампада» соловецкий сиделец Борис Ширяев[222] — но, правда, в несколько изменённом варианте:

…Глубоковский и я заинтересовались «блатным» языком и своеобразным фольклором тюрьмы. Мы собрали довольно большой материал: воровские песни, тексты пьесок, изустно передававшихся и разыгрывавшихся в тюрьмах, «блатные» слова, несколько рождённых в уголовной среде легенд о знаменитостях этого мира. Некоторые песни были ярки и красочны. Вот одна из них:

Шли два уркагана
С одесского кичмана,
С одесского кичмана на домой.
И только ступили
На тухлую малину,
Как их разразило грозой…

Неприличной популярности песни способствовало само ОГПУ Издательство Управления северных лагерей особого назначения (УСЛОН) решило издать сборник лагерного фольклора отдельной брошюрой, которая продавалась в специальных магазинах управления по всей стране — таким образом тексты трагических баллад з/к стали известны широкой советской публике. Борис Ширяев вспоминал: «Тут получился неожиданный, но характерный для того времени анекдот: издание было очень быстро раскуплено. Материалы по фольклору разбирались как песенник, сборник модных в то время (да и теперь в СССР) романсов…» (Ширяев, 1954).

О «Кичмане» после посещения Соловков упоминал и Максим Горький в сборнике своих статей «По Союзу Советов». К приведённым примерам вполне можно добавить цитату из песни, которую И. Бабель включил в черновую редакцию пьесы «Закат»:

Рвали когти два уркана
Да с Одесского чикмана
От лягавых утекали —
Два одесские уркана…

Видимо, именно из брошюрки лагерного издательства трогательная история «махновских партизан» перекочевала не только в спектакль «Республика на колёсах», но и в другие произведения — например, в повесть украинского писателя Ивана Микитенко «Вуркогани» (Уркаганы), написанную в 1928 году:

И шли два уркагана
С одесского кичмана
Домой.
Лишь только вступили
В одесскую малину,
И тут поразила им
Гроза.

Впрочем, не исключено, что eidoMud письменник Микитенко черпал вдохновение непосредственно из «воровского фольклора» или из других менее брутальных источников, так как ноты «С одесского кичмана» издавались в Тифлисе ещё в 1924 году. На первый взгляд — простая песенка, относящаяся к популярному среди определённой категории граждан жанру «шансон», а какой простор для 1Р-юристов!