Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

2 марта 1930 года на скамейке в Петровском парке из именного пистолета, полученного за результативную работу на посту начальника Информационного отдела ГПУ-ОГПУ, застрелится Витольд Ашмарин (Ахрамович) — поэт-символист, когда-то входивший в «Ритмический кружок» А. Белого, а затем ставший известным киносценаристом и по совместительству ответственным сотрудником ОГПУ и секретариата ЦК ВКП (б). В. Ф. Ашмарина, страдавшего наркотической зависимостью, исключили из партии и выгнали из ЦК. Перед самоубийством он написал письмо И. В. Сталину на 15 страницах, в котором объяснил свой поступок: «чтобы не пострадал авторитет ЦК, чтобы доказать, что я не чужой партии, а свой парень, напрасно и злостно оклеветанный при попустительстве некоторых близоруких товарищей» (РГАСПИ. Ф. 558 Оп. И. Д. 698, л. 21–22).

Леонид Андреев тоже проходил через неоднократные опыты сведения счётов с жизнью, психиатрические клиники и хронический алкоголизм.

Комсомольский вожак, герой Гражданской войны и антиденикинского подполья, писатель В. А. Дмитриев в том же 1930 году вместе с молодой писательницей Ольгой Ляшко совершает двойное самоубийство.

Да и сам «буревестник революции» Максим Горький, по собственному признанию, страдал душевной болезнью из-за «чрезмерного увлечения философией и философскими проблемами». Более того, в 1887 году, когда Алексею Пешкову было всего 19 лет, местной консисторией он был отлучён от таинств Христовых сроком на семь лет за попытку самоубийства, которую предпринял недалеко от Троице-Фёдоровского монастыря в Казани. Сам Горький так вспоминал этот эпизод: «Купив на базаре револьвер барабанщика, я выстрелил себе в грудь, рассчитывая попасть в сердце, но только пробил лёгкое, и через месяц, очень сконфуженный, чувствуя себя донельзя глупым, снова работал в булочной». После тяжёлого ранения, находясь в больнице, Алексей Пешков вновь попытался покончить с собой, когда в ходе ссоры с профессором медицины Н. И. Студенским схватил в ординаторской банку с хлоралгидратом, который использовался в качестве снотворного, и выпил её содержимое. Только срочное промывание желудка в очередной раз спасло ему жизнь. В соответствии с уголовным законом полицейское следствие в любом случае должно было установить причины девиантного поведения чересчур эмоционального юноши.

Решением суда Алексей Пешков был приговорён к церковному покаянию. Однако вместо смирения будущий великий писатель явил протоирею, назначенному для его умиротворения, гнев и высокомерие, а также заявил священнику, что если от него не отстанут, то в следующий раз он повесится на монастырских воротах.

По понятным причинам случаи суицидов в эмигрантской литературной среде тоже не были явлением исключительным.

Хотя русский Париж был потрясён странной смертью тридцатидвухлетнего поэта Бориса Поплавского — «Орфея Монпарнаса». Очень многие его знакомые посчитали её самоубийством, несмотря на довольно странные обстоятельства этой трагедии. На следующий день эмигрантские газеты писали, что он был отравлен 19-летним Сергеем Ярхно, который по каким-то неведомым основаниям называл себя «светлейшим князем Багратионом».

Позже медицинская экспертиза установила действительную причину смерти — передозировка недоброкачественными наркотиками. Друг поэта Э. Райс так описал их последнее общение: «Это была странная встреча, ещё больше озадачивающая странным поведением Поплавского перед смертью. Но до сих пор нельзя с уверенностью сказать, повинна ли в его смерти трагическая случайность или он обдуманно пришёл к решению уйти из жизни. Но многие близкие и друзья Поплавского уверены, что он был убит — якобы той ночью он познакомился с молодым человеком, замыслившим самоубийство. Было известно и его имя — Сергей Ярхо. Тому было страшно умирать самому, и он решил прихватить с собой случайного знакомого, которым по иронии судьбы оказался Поплавский. Самоубийца и угостил поэта смертельной дозой героина».

Ты говорила: гибель мне грозит,
Зелёная рука в зелёном небе.
Но вот она на стуле лебезит,
Спит в варварском своём великолепьи.
Она пришла, я сам её впустил,
Так впрыскивает морфий храбрый клоун,
Когда, летя по воздуху без сил,
Он равнодушья неземного полон.

Самоубийство собственной дочери пришлось пережить Льву Троцкому. Зинаида Волкова (Бронштейн) покончит с собой в Берлине в 1933 году.

Борис Лавренёв писал Карлу Радеку (Каролю Собельсону) — секретарю исполкома Коминтерна, одному из самых активных сторонников Льва Давидовича: «Ряд писательских смертей… — лишь начало развивающейся катастрофы» [1, с. 259].