Жизнь забугорная

Попав в Германию, он займётся спортом, увлечётся горными лыжами и, вроде бы, пойдёт на поправку, но… погибнет в результате несчастного случая. Поедет с ребятами в Альпы и там, на трассе, в него врежется подвыпивший сноубордист. Стёпка получит открытую черепно-мозговую травму. Ему сделают трепанацию, удалят из мозга осколки раздробленной кости, проведут несколько сложных операций, но не спасут. С таким диагнозом мало кто выживает, – задрожал его голос. – Никогда не прощу себе, что отпустил его в эту Австрию… Насчёт имени мама оказалась права. Только с годами понимаешь, что к советам старших стоит прислушиваться.

– Она сейчас с вами живёт? – спросил Лёха, нервно теребя повязку дежурного на своём рукаве.

– Что ты! Мама умерла в начале 90-го, за шесть лет до нашего отъезда в Германию.

Парень облизнул губы и часто заморгал.

– По… почему?

– Медики прохлопали. Сначала говорили: «У вас фигня – фигню не лечим!», потом заявили: «У вас амбец – амбец неизлечим!». Фигнёй была аневризма, амбецом – тромбоэмболия. Если б ей сделали операцию сразу после появления на ногах язвочек и синяков, всё было бы хорошо. Но она лечилась снадобьями каких-то сомнительных знахарей…

У Лёхи запульсировала жилка на виске.

– Так вы с женой совсем одни остались? – поинтересовался парень после долгой паузы.

– Хуже. Я остался совсем один, если не считать кота и попугая. Наташа после смерти сына ударилась в буддизм, примкнув к какому-то «Ордену Лотоса». В конце концов ушла от меня к своим сектантам…

Парень подавленно молчал, ковыряя землю под ногами носком кеда.

– Знаете, – оживился он вдруг, – а я пойду другим путём. Буду действовать от противного, и все мои близкие будут живы, здоровы и благополучны. Ну, не увижу я писательских премий – и ладно. Стану посредственным инженером, женюсь на какой-нибудь скромной Мане, заведу двух-трёх детишек. По выходным буду выпивать в гараже со Стёпкой и Андрюхой…

– … супругу называть Моя, костерить власти, жаловаться на неблагодарных детей и стремительно ухудшающееся здоровье, завидовать богатым и проклинать жизнь, которая не удалась, как это делает сейчас наш друг Андрей, – мысленно продолжил Майский Лёшкину тираду.

Год назад ему довелось побывать в Киеве на съёмках фильма по своему сценарию. Освободившись от дел, он купил дорогой коньяк и отправился к Андрюхе «вспомнить молодость». Дверь ему открыл беззубый неопрятный тип с мутными глазами и мелко трясущимися руками. После очередного «вам, буржуям, нас не понять – у вас от шоколада задницы слипаются», он попрощался с другом детства и пошёл в ресторан. Тот самый, с которого в юности начались все его неприятности. Сидел там до закрытия, пил «Арарат» без меры, бесконечно заказывал музыкантам «Киевский вальс». Это была тоска по навсегда ушедшей молодости. Времени, когда он искренне верил в то, что впереди его непременно ждёт счастье, до которого он вот-вот дотянется рукой…

– Я ведь зачем тебе всё это рассказываю, – смутился Алекс, видя полные растерянности Лёхины глаза. – Не для того, чтобы напугать или настроение испортить… Я надеюсь на то, что, проходя по моему маршруту, ты сумеешь проскочить мимо ловушек, расставленных судьбой. Не проморгаешь сына, не испортишь лёгкие, не останешься в одиночестве. Наша мама доживёт до глубокой старости и успеет понянчить правнуков. Ты будешь благодарен Богу, что есть у тебя друг Стёпка, вместе с которым можно и водочки хряпнуть в гараже, и власти поругать, и прожектами поделиться. Если всё у тебя сложится именно так, свою миссию я буду считать выполненной.

За беседой они не заметили, как начало темнеть. Разохотившись, Лёшка задавал Алексу один вопрос за другим, тот обстоятельно отвечал.

– Скажите, а стареть страшно? – простодушно поинтересовался парень.

– В общем-то, нет. Это – процесс незаметный. Жизнь, дружок, проходит очень быстро. Ты думаешь, что у тебя ещё прорва времени, что всё ещё впереди. Многое откладываешь в долгий ящик. Не живёшь на полную катушку, а только собираешься. Когда же вдруг оглядываешься, то обнаруживаешь, что прожитое рассыпалось на мириады атомов житейской чепуховины. Что впереди уже почти ничего нет. Что «потом» так и не случилось. Что жить надо было жаднее. Жаль, что доходит это до нас лишь с возрастом.

– Лёёё-хааа, ты гдееее? – раздался из-за деревьев звонкий Стёпкин голос.

– Иду, братуха, иду! – отозвался тот, пружиной вскакивая на ноги.

Он подошёл к Алексу вплотную, крепко его обнял.

– Слушай, ты это… выздоравливай, что ли, – перешёл он наконец на «ты». – Не подводи меня, ладно?

– Да разве ж я против? – развёл мужчина руками. – Это теперь в компетенции «небесной канцелярии».

– Ты веришь в Бога? – удивился парень, возглавляющий ВУЗовский «Клуб воинствующих атеистов».

– Верю. Но где-то за подкладкой души храню надежду, что и над ним имеется кассационная инстанция, – ответил Алекс, и они оба прыснули от смеха. – Да, вот ещё что: возьми на память мобильник, – протянул он Лехе свой телефон.