Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2

Тверское и Московское княжества становятся центрами притяжения народных сил. Они хорошо использовали особенности своего местоположения на перекрестках сухопутных и водных торговых путей. Сюда реже доходили ордынские отряды, которые часто грабили владимирские, суздальские, рязанские и нижегородские земли. И точно так же, как прежде на юге вся политическая борьба вращалась вокруг права обладать киевским столом, так и теперь она развернулась за право получить ханский ярлык и именоваться великим князем владимирским. Особенно ожесточённой сделалась борьба в начале XIV века, когда началась многолетняя война между двумя линиями потомков Всеволода Большое Гнездо – князьями тверскими и московскими.

Тверской князь Михаил отправился в Литву к Ольгерду и побудил его идти на Москву. Раздраживши Михаила, москвичи не сообразили, что он может навести на Москву опасного врага, и не приняли никаких мер для обороны города. В Москве узнали о нашествии Ольгерда только тогда, когда литовский князь с разными литовскими князьями, смоленской ратью и Михаилом тверским уже приближался с войском к границе Московского княжества.

«Ольгерд поспешил прямо к Москве. Великий князь Димитрий, князь Владимир Андреевич, митрополит, бояре со множеством народа заперлись в Кремле, который был только что перед тем укреплен каменною стеною. Москвичи сами сожгли посад около Кремля. Ольгерд три дня и три ночи простоял под стенами Кремля. Взять его приступом было трудно, а морить осажденных голодом Ольгерд не решался, так как зимою стоять долгое время в открытом поле было бы слишком тяжело для осаждающих; притом же на выручку Москве могли подоспеть рати подручных князей. Ольгерд приказал сжечь кругом Москвы все, что еще не было сожжено самими русскими. Тогда, кроме посада, обнесенного дубовою стеною, за пределами этого посада было поселение, носившее название Загородье, а за Москвой-рекой другое, называемое Заречье. Литовцы сожгли все, не щадя ни церквей, ни монастырей; возвращаясь назад, они разоряли Московскую волость, жгли строения, грабили имущества, забирали скот, убивали или гнали в плен тех людей, которые не успевали спастись от них в леса. По известию современника, Москва потерпела от Ольгерда такое бедствие, какого не испытывала со времени нашествия Батыя. Таковы были последствия неловкой московской политики: хотя москвичи и действовали в духе, указанном Калитою, но способами до крайности неудачными; думая сломить силу опасного тверского князя, они сделали его еще опаснее для себя и легкомысленно навлекли на свою землю беду от нового врага, который, до этого времени постоянно занятый другими войнами и делами собственной страны, не делал никаких покушений на московскую землю». [Костомаров Н.И.: Том 1, С. 283–284. История России, С. 24453–24454].

Пользуясь своими средствами и расчетливой политикой, московские князья младшие, но богатые, в XIV веке постепенно вышли из положения бесправных удельных князей, и вступили в смелую борьбу со старшими родичами за великокняжеский стол. Главными их соперниками были князья тверские, старшие их родичи. Князь Юрий Московский был также силен, если еще не сильнее Михаила Тверского, а потому считал себя вправе быть ему соперником. Теперь родовые споры между князьями за великокняжеский стол шли не по праву старшинства в роде, а по праву сильнейшего. Действуя силой, а не по праву, московские князья долго не имели успеха. Князь Юрий Московский оспаривал великое княжение у своего двоюродного дяди Михаила Тверского. В этой борьбе он погубил в Орде своего соперника, но потом и сам сложил там свою голову, убитый сыном князя Михаила. Однако окончательное торжество осталось за Москвой, потому что средства боровшихся сторон были неравны.

Ожесточенная борьба между Тверью и Москвой за преобладание сопровождалась такой же борьбой за митрополичий престол. Спор между Москвой и Тверью за преобладание был решен в пользу Москвы уже тогда, когда преемник Петра, митрополит Феогност, родом грек, окончательно утвердил в ней свое местопребывание. И Москва с этого времени сделалась гражданской и церковной столицей Руси. Утверждение митрополичьего престола в Москве было ударом по тверским князьям, претендовавшим на первенствующую роль среди русских князей. Дело было не только в одних льготах для митрополичьего дома с его многочисленными боярами и слугами, а в том, что московские князья обладали достаточной реальной силой, чтобы поддержать угодных для них кандидатов на митрополичий престол. Немалое значение имело центральное положение Москвы и относительное удобство сношений с Константинополем. Наконец, одним из мотивов переноса кафедры митрополитов именно в Москву являлось отсутствие в ней своих епископов. Митрополит «всея Руси» не задевал в Москве ничьих церковных интересов. Так, маленький Кремль Калиты уже вместил в себя зародыш другого, более позднего «царствующего града Москва».