Жизнеописание иеросхимонаха Стефана (Игнатенко)

В лесу растут груши и орехи, которые составляют лакомство не только для людей, но и медведей, частых гостей пустынников. Пустынь на Псху славилась строгостью жизни монахов и называлась «Глубокая»⁵⁵. За съестными припасами ходили в Сухум. Шли туда двое суток, поэтому ночевать приходилось в лесу. Старец рассказывал отцу Матфею: «Идем, идем, и настанет пора устраиваться на ночлег. Мы выберем где-нибудь грушу постарше, побольше, потому что под ней всегда много листвы. Мы листву поближе к стволу подгребем – мягко. Устроимся так и спим. Ночью разбудит шелест – что такое? А это мишка слезает с груши». Огороды, где росло все самое простое – капуста, кукуруза, пустынники огораживали нехитрой изгородью из жердей от кабанов, туров. Но мишкам – что эти жерди? Часто навещали они огороды. Заберется мишка, наломает кукурузы и несет, как дрова. Что ему сделаешь? Отцы жили с ними мирно, звери не нападали.

Святая гора Адагуа

Любили монахи смотреть с вершины горы на Черное море. Ради этой дивной красоты целый день могли карабкаться на самый верх, где ничто не мешает взгляду. Забирались и подолгу любовались раскинувшейся внизу морской далью. «Чудны дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси…». В свободное время занимались рукоделием: из лозы плели изящные, красивые корзины, переплетали книги. Переплеты были простые, скромные, монашеские. Книг было немного: так, при аресте у иеромонаха Стефана изъяли 17 книг религиозного характера», как было отмечено в Акте об изъятии⁵⁶.

Схиархимандрит Пимен (Иван Петрович Гавриленко)

Жило на Псху около пятисот пустынников. Монахам удавалось поддерживать монастырский распорядок, богослужебный строй. Жили они плотно: убогие келейки, хижинки недалеко отстояли одна от другой. У каждого был свой огородик, садик. У отца Стефана огород, занимавший площадь около 12 соток земли, был засажен «картофелем и луком, бураком и чесноком»⁵⁷. Ежедневно собирались на утреннее и вечернее правило, на литургиях бывали неопустительно⁵⁸. В скромном монашеском поселении стояла небольшая церковь, к которой с разных сторон от келий вели протоптанные дорожки. Духовником братии был отец Пимен (Гавриленко) (в будущем – схиархимандрит Пимен, духовник и старец Псково-Печерского монастыря – авт). В 1920-х годах отец Пимен подвизался в горах, и иеромонах Стефан исповедовался у него⁵⁹. Впоследствии отец Пимен, кроткий, гостеприимный , благодатный старец, много рассказывал глинскому иеромонаху Павлину (будущему схиархимандриту Гурию) о своей жизни в горных пустынях.

Обычно монахи жили по два-три человека в келье. Держали по два-три улья для собственных скромных нужд и для угощения посетителей. Особенно им досаждали жившие по соседству греки и сваны, легко готовые оскорбить, ограбить, избить.

Вместе со старцем Пименом в 1920-е годы в горных пустынях близ Сухума жили отец Херувим, друг батюшки Стефана, будущий митрополит-старец Зиновий (Мажуга). Иеромонах Зиновий (Мажуга) в течение трех лет был служащим священником в храме села Георгиевское. Однажды, слушая рассказ монахини Андроники о знакомстве с иеромонахом Стефаном (Игнатенко), владыка Зиновий назвал его «наш Димитрий»⁶⁰. В 1926 году на Псху в восьми храмах служило двенадцать священников. Умерший в 1991-м году 99 лет от роду двоюродный брат владыки Иоанна (Шаховского) Константин Сергеевич Родионов был свидетелем многочисленных случаев обновления икон при закрытии в конце 1920-х годов замечательного скита Ново-Афонского монастыря в местечке Псху, куда доныне можно добраться только на вертолете⁶¹.

Изредка отец Стефан находил возможность навещать своих духовных чад в Минеральных Водах. Зиму они с послушником проводили в живописных горах Псху. Летом спускались в более жилые места. Доступ к отцам был очень труден: вершины гор осенью обледеневали, и до самого лета спуск становился невозможным. Снег, выпадая, покрывал землю на два-три метра. В последние годы своей жизни старец вспоминал, что пустынники под покровом благодати Божией умудрялись без страха ходить по таким отвесным кручам, где нога едва находила себе опору, а с гор летели громовые снежные лавины. Батюшка говорил, что даже по прошествии десятков лет он без внутреннего содрогания не мог вспоминать жуткие горные ущелья и пропасти. «В горы не нужно уходить, живите в городах. Мы жили в горах, но пережили такие страшные трудности, что по сю пору отойти не можем», – говорил он своему внучатому племяннику⁶². При слабом здоровье, больном желудке отец Стефан окончательно надорвался физически в пустыне, следствием чего была громадная грыжа, от которой он мучительно страдал до конца жизни.