Жизнеописание Льва

Бузинные войны велись в поселке уже третий год. Две команды набирали ягоды бузины и обстреливали друг друга через трубки, сделанные из полых стеблей неизвестного растения, которое в изобилии росло по канавам поселка. Вот и все развлечение, если посмотреть со стороны. Но это не так. Еще были совещания с командиром; вылазки разведчиков с целью обнаружения штаба вражеской команды; поиски бузины (в это время еще не ягод, а завязей; их запасы быстро истощались); сам бой, попытки прорваться неизвестно куда сквозь град зеленых шариков, которые иногда попадают прямо в лицо… да мало ли.

Прошлые два года Леву и Катю не брали на войну. Вову брали, хоть он был младше всех воюющих. Но с ним дружил Мишка Беляев, командир одного из отрядов. В этом году Вова потерял интерес даже к бузинным войнам, а Алика-детектива мама увезла на курорт. Образовалось две вакансии. На одну взяли нового мальчика с Федоскинской, на другую — скрепя сердце — Леву.

Он, конечно, гордился — с одной стороны. С другой — мама сказала равнодушно, что это бессмысленное занятие («но если тебе нравится, то»), а он привык доверять маминому мнению. Она мало что ему запрещала, но всегда формулировала свою точку зрения и влияла на него силой авторитета. Баба же Клава высказалась категорично и парадоксально: «Вот останешься без глаза — тогда увидишь». Тем не менее перевесило доверие Мишки Беляева.

Настоящая же проблема состояла в том, что Леве в бузинных войнах нравилось не всё. Увлекательно было ходить в разведку с Верблюжонком Тишкой, который возил его на багажнике своего велика; принимать участие в разработке планов наступления на противника (один раз Лева даже подсказал важную вещь); стрелять из трубочки и между выстрелами кричать: «В атаку! Ура!»

Но вот растения.

В первый раз Леву отправили на сбор бузины вместе с новым мальчиком с Федоскинской. Они быстро разговорились и так, в непринужденной беседе, прошли через поле и плотину. По слухам, девственные заросли бузины находились как раз недалеко от дачи Константина, и вроде как противники об этом еще не прознали.

Они нашли эти заросли. Бузины и вправду было много. Кое-где она еще доцветала: сухие желтоватые лепестки, трепеща, осыпались на землю, стоило задеть куст. Но на солнечной стороне гроздья уже заканчивались не цветками, а вполне себе сформировавшимися зелеными шариками.

— Как раз они сейчас самые твердые, — сказал мальчик с Федоскинской, — стрелять хорошо.

Он схватил одну ветку и наклонил к Леве.

— Давай!

Лева принялся обрывать зеленые кисти. Он делал это почти бездумно, блуждая мыслью от предстоящего боя к Вове, от Вовы к «здесь лучше целиком оторву», и нарвал довольно много.

Мальчик отпустил ветку, и она, ободранная, нелепая, лишившаяся не только завязей, но и части листьев, закачалась над ними.

И тут Лева почувствовал боль.

— Ну чего ты? — сказал мальчик, который уже наклонил вторую ветку.

Лева потянулся к ней и снова стал механически обрывать мелкие зеленые шарики. Его постепенно охватывал если не ужас, то мучительное чувство, что он делает нечто противоестественное, похожее на самоубийство. Но он не мог пока точно сформулировать, о чем ему хотят сказать эти жалкие ветки, уставившие в небо свои обглоданные пальцы.

На обратном пути он был молчалив, и мальчик с Федоскинской, обрадовавшийся, что на новом месте так быстро обзавелся другом, тоже приуныл и почти обиделся на Леву.

Война между тем продолжалась, и Лева не находил в себе сил дезертировать. Он лишь избегал сбора бузины и чаще ходил в разведку с Тишкой, который научил его ездить на раме.

Он возвращался домой к вечеру, уставший, немного подтянувшийся и посвежевший от постоянной беготни, отчего даже баба Клава стала находить положительные моменты в «этом диком занятии».

И вот наступил день генерального сражения — очередного, ибо генеральными объявлялись все сражения. Мишка Беляев лично разработал план наступления. В двух предыдущих сражениях они проиграли, и противник вытеснил их с Солнечной улицы практически к яблоневым садам. Но там обнаружились отличные канавы, заросшие кустами, и в них-то и посадили резерв, то есть Леву и Кольку Богданыча. Идея возникла такая: заманить противника к кустам, заставить выдохнуться, а потом ударить со свежими Левиными и Колькиными силами.

Итак, они сидят в засаде и сдерживают друг друга, слыша, как Мишка, мальчик с Федоскинской и Тишка ведут неравный бой. Линия фронта уже совсем рядом. Колька нервно срывает с куста лист за листом, рвет и бросает на землю. Сначала Лева как будто не замечает этого — только какое-то смутное чувство беспокоит его. Но потом рваный зеленый ошметок опускается ему на колено, не удерживается, соскальзывает на землю, и Лева больше не думает о сражении.