Жизнеописание Льва

План спасения оказался не менее увлекателен и, что важно, осуществим. Сначала — наладить с беглецом контакт и убедить его в своей лояльности. Проще всего — тут на память пришли десять с половиной кошек — через еду. Для первого раза он попросил бабу Лару сделать ему бутерброд с колбасой. Завернул в газету, спрятал на ночь под подушкой, а рано утром, когда все еще спали, сбегал к заброшенной даче и положил на подоконник. Отметил для себя, что надо решить вопрос с упаковкой и хранением: под подушкой бутерброд расплющился и смялся, а газета влипла в хлеб. Ну, ничего. Он не стал ждать реакции беглеца. Из рассказов Джеральда Даррелла о животных он знал, что, предлагая пищу, надо демонстрировать нейтральное отношение. Но днем он специально прошел мимо той дачи и постарался хотя бы мельком посмотреть на окна. Ему показалось, что бутерброда на подоконнике не было.

На следующее утро он принес два бутерброда с сыром и помидор. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из глубины дома, и у него застучало сердце.

Как человек, взявший на себя кормление другого человека, он волновался о количестве пищи. Ведь если его бутерброды — это все, чем питается беглец, то такие порции ничтожно малы. Увеличить их он не мог: боялся, что привлечет к себе внимание домашних. Промучившись три дня, Вова принял решение о двухразовом питании. На пробу он налил в майонезную банку немного супу — уровень в кастрюле не понизился — и стащил котлету, прибавив к ней ложку картофельного пюре. Он положил их в кулек из плотной оберточной бумаги. Для второго раза пришлось идти днем, но он успокаивал себя тем, что взрослые давно привыкли к тому, что они, дети, повсюду бегают.

Так прошло несколько дней. Однажды, придя с утренним кормлением, он нашел на подоконнике пустую майонезную банку от вчерашнего супа. Это Вову приободрило. Он осмелел и почти перестал волноваться.

И вот теперь, выходя с кульком из своего дома на улице Солнечной, дом пять, и направляясь к заброшенной даче, он не замечает, как внимательно смотрят на него два человека из припаркованных неподалеку белых «Жигулей».

Вова подползает к подоконнику со ставнем. Отсюда видно мерцающее голубым светом окно Покровских и внимательные профили в нем. Вова привстает. Окно прикрыто. Он осторожно тянет окно, и оно поддается. Чуть отодвинув оконную створку, он кладет сверток на подоконник.

В соседнем доме раздается общий громкий вздох. Он испуганно падает на землю и ждет. Ничего не происходит. Он осторожно поворачивает голову в сторону Покровских. Ничего больше не мерцает голубым, в окне движутся серые силуэты. Отключили свет. — догадывается Вова. Надо выбираться до того, как баба Лара и соседи пойдут по домам. Он отползает от окна, пересекает участок и через отошедшие доски забора вылезает улицу.

Там его крепко берет за плечи человек-медведь.

— Здравствуй, пионер, — говорит второй человек, невзрачный Игорь.

Вова поднимает голову.

Бессознательный животный страх охватывает его при взгляде в эти прозрачные глаза. Но продолжается недолго и выливается в страх осознанный и формулируемый. Будут ли его пытать — так он формулируется. У него есть альбом с пионерами-героями. Почему его назвали пионером — потому что собираются пытать? Вова в замешательстве ищет выход.

— Я октябренок, — с надеждой говорит он.

— Что ж ты так, — укоризненно говорит невзрачный. — Ну, пойдем, побеседуем с тобой.

Они ведут его к «Жигулям», которые, как всегда, только что были там — и уже здесь.

Длинный день

Сидя в заточении, Катя действительно иногда плакала. Но не слишком часто. Ее грело не осознаваемое ею, но очевидное чувство победы над мамой.

Зонтик был уже и не важен — бог с ним совсем. И тот факт, что дядя Костя отверг все Катины предположения, но при этом не смог продемонстрировать своего якобы такого же зонтика, тоже не слишком ее расстроил.

Зато они пила у него чай, и он ухаживал за ней, как за большой.

Этому действительно могли бы позавидовать и Татьяна — самому факту, и Светлана — тому, что это происходило не втайне.

— Мед берите, девушка, — придвигал ей вазочку Константин.

— Нет, — отказывалась Катя, — у вас там оса ела.

— Ну и что? — спрашивал Константин. — Разве ты не любишь ос?

— Люблю, — соглашалась Катя. — А Вовка их убивает. Прямо берет чего-нибудь и по осе. И жуков тоже.

— Зачем?

— Он говорит, интересно.

И так далее.

Триумф был подпорчен появлением Анатолия, который в резко агрессивной форме заставил ее уйти с ним домой, но уже на выходе Кате удалось послать Константину совершенно взрослую улыбку и свести унижение на нет. К тому же Константин дал ей с собой пряник.

Теперь, сидя в комнате, она снова и снова вспоминает подробности своего визита, и они утешают ее.