Жизнеописание оболтуса

Как-то рано утром, пока все родственники спали, я вышел прогуляться. На плацу начиналась утренняя зарядка. Забравшись на дерево, я смог лицезреть, как упражняются солдаты: немцы и наши. Отличия были весьма разительными.

Немцы были одеты в синие шорты и белые футболки, а на ногах красовались импортные кроссовки. Они устраивали легкие пробежки и делали прыжки на месте. Солдаты в массе своей носили нормальные прически, а некоторые были даже в очках. Ни дать ни взять — посетители альпийского лечебно-профилактического курорта. То ли дело наши орлы! Лысые, потные, с голым торсом, в кирзовых сапогах и широких солдатских штанах — дети русских рабочих городков, украинских хуторов, казахских и татарских аулов, грузинских и армянских селений. Они в едином порыве размахивали руками, делали наклоны и прыжки, устраивали такие фортели на турнике, что, казалось, стальная конструкция скоро упадет от физического перенапряжения и эмоционального выгорания.

Глядя по очереди на наших и немцев, становилось понятно, почему прошедшая война закончилась в Берлине, а не в Москве. Я еще немного помечтал, как в будущем стану частью этой неукротимой победоносной «кирзовосапожной» машины, и отправился домой завтракать.

Моя жизнь на военной базе не сильно отличалась от алма-атинского времяпрепровождения. Я быстро сдружился с местными ребятами — офицерскими детьми, коих здесь водилось великое множество. Мы попеременно играли в мушкетеров, рыцарей, разведчиков и прочих партизан. Ассортимент игрушек здесь был побогаче, чем в Алма-Ате: гильзы, парашютики от ракетниц, настоящие пилотки, ремни и прочие «околовоенные» вещицы. Ну и, конечно же, у каждого сорванца в кармане была парочка настоящих патронов. Это сейчас пацан, таскающий с собой пару «5.45-ых» вызвал бы панику, а на базе даже родители не пытались их у меня отобрать. Более того, о чем я расскажу позже, несколько патронов я благополучно довез до СССР, что сегодня кажется полнейшей дичью.

Еще одним развлечением было шастанье за солдатами. Чистят бойцы картошку возле столовой, складывают парашюты или занимаются другими необременительными хозяйственными делами — там обязательно будет ошиваться пара-тройка ребят. Солдаты тоже были разные: одни — угрюмые и неразговорчивые (с такими не интересно), другие — добряки, готовые поделиться нехитрыми лакомствами и разными безделушками, а третьи — шутники и балагуры. Некоторых сейчас назвали бы троллями.

— Знайте, пацаны. Все офицеры — настоящие засранцы, — выдает шоковый контент смуглый черноволосый парень, чистящий картошку. — Они заставляют простых солдат работать, делать зарядку, подметать плац. А сами живут в квартирах с женами, получают зарплату и пьют немецкое пиво на выходных. Ну разве это справедливо?

Я искренне проникаюсь этой сермяжной солдатской правдой. А ведь действительно, несправедливо получается. Только мне не нравится, что моего дядю называют засранцем.

— Не все офицеры плохие! — говорю я. — Мой дядя хороший. Вы ему только скажите, и он разрешит вам не работать, а еще пивом угостит. Как моего папу.

— А ты кто такой, салажонок? Откуда взялся? — добродушно удивляется солдат. Другие бойцы посмеиваются.

— Я из Алма-Аты приехал.

— Земляк! — лицо парня расплывается в улыбке. — Иди сюда, я тебя обниму. Как зовут?

Я осторожно подхожу. Парень хлопает меня по плечу.

— Меня зовут Витя. А вы тоже из Алма-Аты? — спрашиваю. — Я вас там не видел.

— Нет, я из Ташкента. Но это рядом. Земляки! Виталик! — солдат снова меня трясет за плечи. — А дядя твой тоже из Алма-Аты?

— Да. Он хороший.

— Эх, хотел бы я тебе поверить. Ну да ладно. Принесет сегодня твой дядя пива к нам в казарму — так и быть, не буду его больше засранцем называть. А если всех наших ребят он отпустит в отпуск, я тебе настоящий автомат подарю! Приедешь в Алма-Ату — пацаны конкретно будут завидовать.

— Обязательно! Все сделаю, земляк! — я убегаю домой, твердо решив выполнить все справедливые просьбы солдата.

Позади меня слышен дружный смех — это бойцы уже начали радоваться пиву и будущему отпуску.