Жизнеописание строптивого бухарца. Роман, повести, рассказы

«Да… ведь и две воспитательницы». — Увидел Душан за строем девушек их воспитательниц, чем–то похожих на добрую тетушку Бибисару. И, уловив это сходство, Душан совсем успокоился и, осмелев, стал осматривать каждую девушку в отдельности, их простоватые лица без тени кокетства и смущения — должно быть, внушили им воспитательницы еще в Ташлаке, что едут они на очередное торжество, как ездили коллективно в Бухару в театр, в музей, посему обязаны показать себя хорошо воспитанными, скромными, чтобы не подумали испорченные зармитанские мальчики плохое о нравах ташлакского интерната. И наверное, внушение это было таким долгим и убедительным, что казалось — лица девушек, обращенные к строю нетерпеливо топающих, толкающих друг друга, хихикающих мальчиков, замкнулись навсегда в равнодушии и холодной неприступности.

— …Итак, добро пожаловать! — закончил наконец свою речь Пай–Хамбаров, и по объявленному ранее распорядку, который опоздавший Душан не слышал, мальчики бросились знакомиться с гостями, каждый церемонно дожимал руку той девушке, которая пригляделась ему, когда жадно всматривался из строя в лица ташлакских воспитанниц. Познакомившись, кавалер должен был быть с напарницей великодушным и внимательным до торжественных проводов гостей в конце дня.

Душан, не сразу разобравшись в этой веселой суете, отстал и, когда пошел, сконфуженный, к смешавшимся в толпу мальчикам и девушкам, от холодной неприступности которых и следа не осталось, то как–то инстинктивно, внутренне чувствуя схожесть в натуре, потянулся к тихой, болезненной на вид девушке, стоящей чуть в стороне и заметно нервничающей из–за того, что никто еще не выбрал ее в напарницы. Душам чуть поклонился и, протягивая руку, забыл сделать игриво–простодушное лицо, чтобы понравиться.

— Вазира, — протяжно произнесла она в ответ, оживившись, будто не произнесенное доселе имя сковывало ее, угнетало. С любопытством глянула на Душана, удивившись загадочности его облика — с угрюмого лица глядели на нее доверчивые глаза.

Больше они ничего не успели сказать друг другу, потому что все уже направлялись в библиотеку, откуда и начинался показ гостям интерната.

В тесном коридоре, по которому мальчики, предупредительно взяв под локоть, вели своих девушек, Душана оттеснили от Вазиры, и он оказался рядом с Ямином, идущим без напарницы; по тоскливому выражению его лица понял Душан, как переживает он сейчас, боясь издевательства сокашников. Вместо того чтобы взбодрить его чем–то, Душан вдруг шепнул ему сокровенное, то, что обычно от всех скрывал, переживая в одиночестве

— Знаешь, Ямин… отец ушел от нас… — возможно внутренне чувствуя, что его трагедия чем–то утешит Ямина с его мелкими заботами, приблизит к нему, но тут же пожалел, что сказал, и не потому, что ответ Ямина не удовлетворил его: «Ты ведь знал это давно… как–то делился», а от чувства горечи, обиды и оттого, что уже раз делился с Ямином и вот теперь не выдержал, признался, показавшись капризным, назойливым.

Ямин хотел еще что–то сказать Душану, может, дружеское утешительное, поняв свою оплошность, но при выходе из коридора ждала Душана Вазира, близоруко щурясь в толпу, Душан шагнул к ней, оставив смутившегося Ямина, который, должно быть, подумал в коридоре, что и Душан без напарницы.

Душан молча повел Вазиру за всеми по второму двору к библиотеке, чувствуя, как удивленно и капризно смотрит на него напарница, не понимая его странного состояния оцепенения и растерянности.

— Шан, смелее! — толкнул его в бок и прошел мимо веселый Аппак с напарницей, и был он весь такой открытый, разговорчивый, обаятельный, когда вместе со своей девушкой оглянулся, чтобы еще и подбадривающе подмигнуть Душану, а заодно и взглянуть на его напарницу. Душан успел увидеть его девушку, которая, будто заразившись настроением Аппака, так же весело смеясь, смотрела на все вокруг, и такая, вся воплощение беззаботности, красоты, здоровья, понравилась Душану.

— Вазира! — Помахала она подруге, коротко глянув и на Душана и, пританцовывая в такт шагу Аппака, заторопилась вперед.

— Это Карима, — тяготясь молчанием Душана, не сказала, а выдохнула Вазира и глянула на него с укором, ожидая ответа.

— Да? — вдруг как бы очнулся, вымученно улыбнулся, подобрел Душан, как умел он взвинчивать себя до такого ложного состояния. — А этот парень с ней… Аппак? Каким он вам показался?

Вазира ответила не сразу, словно и ей надо было через что–то пройти в себе, сковывающее.

— Его я не знаю… Но думаю, они чем–то близки с Каримой. А Карима — душа, не человек. Ни тени хитрости, сплошное веселье — вальс — вальс — вальс! Она у нас раньше всех с мальчиками стала встречаться, еще с седьмого класса. Сплошное счастье и трагедии! А вы… вы какой–то странный, вы весь как комок внутри себя, не расколешь, — сказала Вазира, мило улыбаясь и говоря это как бы в шутку, чтобы Душан не обиделся.