Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

Когда Джалал ад-Дин отдохнул от тягот жестокого боя и собрал воедино своих сподвижников, оставшихся в живых после сражения, ему сообщили, что дочь Амин-Малика не утонула, спаслась и находится в Учче[399], одном из городов [во владениях] Кубачи. Он направил к нему посла и передал, что его жены, обитательницы женской половины его дома, скрытые покрывалом в его гареме, утонули. Поистине, дочь Амин-Малика достойна того, чтобы вступить в брак с ним, и он желал бы перевезти ее в дом. Пусть же ее снарядят [для переезда] к нему в сопровождении посла. Тогда Кубача живо взялся за дело, чтобы удовлетворить Джалал ад-Дина тем, к чему он так стремился, и приготовил для нее приданое, соответствующее достоинству ее мужа, сопроводил ее подарками для Джалал ад-Дина, в числе которых был слон. Джалал ад-Дин принял все это с удовольствием, а его самого встретил самыми лучшими словами и делами. Было достигнуто перемирие, и в стране установилась безопасность. Так продолжалось до тех пор, пока дни не принесли рознь и ссору, а скорпионы порока не приползли с враждой, и тогда снова возникли причины [для] неприязни, о чем будет сказано ниже.

Одной из этих причин было то, что султан [Мухаммад] назначил Шамс ал-Мулка Шихаб ад-Дина Алпа вазиром к Джалал ад-Дину, о чем мы уже сообщали[400]. Упомянутый был средоточием качеств, необходимых для главенства, никто не обладал ими так, как он, и в малой степени, и никто не был наделен, подобно ему, даже долей благородного великодушия и умеренности характера. Он внушал почтение, из-за которого прятались [даже] ночные кузнечики и обращались вспять источники горного потока. Война забросила его к Кубаче, который обеспечил его безопасность, приютил его и был к нему благосклонен. Так как он считал, что Джалал ад-Дина нет среди тех, кто спасся, и, [следовательно], среди тех, кого можно было опасаться или побаиваться, он доверил ему (вазиру) такие дела, которые из осторожности нужно было скрывать от него. И вот когда он убедился, что /108/ Джалал ад-Дин уцелел, то стал питать неприязнь к Шамс ал-Мулку, так как сам открыл ему боль своей груди, и раскаивался в том, что доверил ему свою сокровенную тайну.

Узнав, что Шамс ал-Мулк находится у него (Кубачи), Джалал ад-Дин пригласил вазира к себе. И подозрение побудило Кубачу отказаться от долга совести и положиться на то, чтобы пролить его кровь и скрыть следы тайны, доверенной вазиру. Кубача, боясь ее разглашения, полагал, что уничтожил эти следы, вручив их ему [навсегда].

Об этом Джалал ад-Дин не знал до тех пор, пока к нему не перешли покинувшие Кубачу Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн ал-Хасан ибн Хармил[401] и эмир Айаз, известный под именем Хазар-Мард[402]. Тогда они сообщили о подоплеке его дела и о сокровенной его тайне — о вероломстве Кубачи и его коварстве, которое проявилось в убийстве вазира, нашедшего у него убежище.

Другой причиной вражды было также то, что сын Амин-Малика, Кыран-хан[403], после сражения оказался в Калоре[404], одном из городов Кубачи; кто-то из простонародья города захотел ограбить его, и он был убит[405], будучи еще ребенком, со щеками краше розы, со станом, [тонким], как ветвь, с красивым и благородным лицом. Затем Кубаче принесли из награбленного у сироты жемчужину, которая была в его ухе. И он поблагодарил того, кто принес [ее], и наградил убийцу добром за его убийство, даровал ему в качестве икта' поместье (дай'а). [Джалал ад-Дин] затаил гнев в сердце, но скрывал эту ненависть, храня ее глубоко в душе, выжидая малейшей возможности легко устранить затруднение.

Это продолжалось до тех пор, пока к нему (Джалал ад-Дину) не присоединились эмиры, отделившиеся от его брата Гийас ад-Дина Пир-шаха, а именно: Санджакан-хан, Илчи-Пахлаван, Ур-хан, силахдар Сайирджа и Текчарук Ханкиши. Тогда замиравшее было дыхание усилилось и согрелись замерзшие сердца. Затем он устремился на город Калор и осадил его и продолжал сражаться против него, нанося удары /109/ острыми мечами и наказывая за бороду и за кудри[406]. Когда он сам повел наступление, ему угодила стрела в руку, и он стал подобен пораженному льву, раненому и разъяренному тигру[407], не ослаблял натиска в бою ни ночью, ни днем, пока не завладел городом и не оставил в нем кого-либо, кто вел битву, даже если он был скрыт под покрывалом.

Затем отсюда он направился к крепости Тарнудж[408] и, остановившись там, сам со своей свитой начал сражение, и здесь в него попала другая стрела. Он присоединил Тарнудж к его сестре, [ранее взятой крепости Калор], находившейся поблизости, и она при разграблении пострадала больше, чем от войны[409]. Все это усилило вражду между ним и Кубачой.