Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

Он был в пути, когда авангард Шамс ад-Дина выступил против него, [преградив дорогу], и Узбек Та'и очутился в самой середине войска Шамс ад-Дина. Тогда он напал на часть войска, истребил и ранил многих и прислал к Джалал ад-Дину человека, сообщившего о великом множестве и огромной толпе [войск Илтутмыша]. Тотчас вслед за этим прибыл и посол Шамс ад-Дина Илтутмыша, чтобы запросить мира, искать [дружественного] рукопожатия, удержать руку борьбы, передав [следующее]: «Не составляет тайны то, что позади тебя враг веры. А ты сегодня — султан мусульман и сын их султана. Я не позволю себе идти против тебя, служить помощником судьбы и быть орудием происходящего. И не подобает такому, как я, обнажать меч против /112/ такого, как ты! Это возможно только тогда, когда к этому вынудит оборона или если это будет вызвано предосторожностью и необходимостью. И если ты сочтешь целесообразным, я выдам за тебя свою дочь, с тем чтобы упрочить доверие, усилить любовь и устранить вражду»[420].

Джалал ад-Дин отнесся к сказанному благосклонно. Он поручил двум своим сподвижникам, а именно Йезидек-Пахлавану и Сункурджику Таиси, сопровождать посла. Они отправились к Илтутмышу и предпочли его [Джалал ад-Дину], обосновались у него, избавившись от всего, что выпало на их долю из страшных тягот и продолжительных походов, когда они не знали отдыха ни ночью, ни днем.

И распространились вести о том, что Илтутмыш, Кубача и прочие владетели Индии, все ее малики (райи), правители (такакира)[421] и наместники областей договорились между собой низложить его. [Они решили] держаться в борьбе с ним берега реки Пянджшир и оттеснить его туда, где бы не было возможности для защиты, и травить его, как ящерицу.

Таким образом, его беда стала еще большей, а его решимость ослабела перед лицом испытаний. Он увидел, что судьба ополчилась против него и, в то время как он своими усилиями закрывал одни ворота для превратностей, она открывала против него много других. Чтобы упорядочить это дело лучшим образом и в поисках выхода из положения, он обратился за советом к своим помощникам.

Их мнения колебались, то сходясь, то отдаляясь одно от другого, а высказывания их различались и в ошибках, и в верных суждениях. Что касается прибывших из Ирака, отделившихся от его брата Гийас ад-Дина, то они в большинстве своем стремились к походу на Ирак, подстрекая его (Джалал ад-Дина) вырвать Ирак из рук его брата. При этом они упоминали, что это удобная цель для завоевателей, так как там царят самонадеянность и угодливость советников, которые заботятся о собственной безопасности перед лицом [враждебных] стремлений и угроз. Они пренебрегают Гийас ад-Дином, считая его устои ненадежными, его управление — мягким, а его [самого] слабым. Джахан-Пахлаван Узбек советовал Джалал ад-Дину остаться в Индии, [защищая] ее от Чингиз-хана, находя это самым правильным, если учитывать, [что] владыки (мулук) Индии ослабели. /113/ В результате желание [Джалал ад-Дина] завладеть наследственными владениями и управлять там побудило его отправиться в Ирак, и он поспешно устремился туда[422].

Он оставил Джахан-Пахлавана своим на'ибом в той части Индии, которой он завладел, а ал-Хасана Карлука[423], дав ему лакаб Вафа'-Малик, назначил на'ибом тех областей Тура и Газны, что уцелели после ударов татар. Вафа'-Малик находился здесь до последних своих дней и истечения срока положенных ему месяцев и лет, а Джахан-Пахлаван был изгнан из тех мест, где он управлял, в шестьсот двадцать седьмом году[424], а затем прибыл в Ирак. Описание его дальнейшего положения последует в своем месте, если пожелает Аллах всевышний[425].

Глава 41 Рассказ об осаде татарами Хорезма в [месяце] зу-л-ка'да шестьсот семнадцатого года [426] и захвате его ими в сафаре шестьсот восемнадцатого года [427]

Я решил уделить особое внимание описанию его осады, в отличие от других городов, учитывая его серьезное значение, а также то, что его [падение] явилось началом торжества татар[428].

Когда сыновья султана удалились из Хорезма, как мы упоминали об этом, татары вторглись в его пределы, но находились поодаль от [города], пока не закончилась подготовка их войск и снаряжения к осаде и пока из других стран не подошли подмога и подкрепление [татарам]. Первым из них прибыл Баичу-бек[429] с огромным войском. Затем подошел сын Чингиз-хана Уктай, который в наши дни является ал-хаканом[430]. Вслед за ними мерзкий [Чингиз-хан] отправил свой личный отряд во главе с Бугурджи-нойаном с его злейшими дьяволами и ужасными ифритами. За ними направил он своего сына Чагатая и вместе с ним — Толана-Черби, Устун-нойана и Кадан-нойана с сотней /114/ тысяч или большим количеством [воинов][431].