Жизнеописание священноисповедника Василия (Преображенского) Кинешемского

Часто думаю о вас с Ниной^[8], детки мои милые: как-то Господь помогает вам, и не ослабеет ли воля в вашей геройской борьбе с миром. Думаю, что враг не дремлет и со всех сторон слышатся только насмешки, лицемерные сожаления, недовольствующие возгласы и очень мало сочувствия и ободрения. И каким странным кажется мне все это: ведь вот все эти люди прожили плохую, неудачную жизнь, эту жизнь постоянно ругают, на нее постоянно жалуются и стонут, ею вечно недовольны и в то же время туда же тянут других. Даже личный опыт не может убедить, что в этой жизни нет счастия. Да и всех этих людей, которые возражают, спорят и смеются, следует спросить: а вы счастливы? И довольны своей жизнью? А если нет, то зачем же мешаете другим пытаться устроить свою жизнь иначе? Что это: зависть? Зависть, к тому же очень плохого сорта: «нам было плохо, пусть и тебе будет не лучше…»

Ах, да кого из окружающей среды можно указать и сказать при этом: вот счастливая жизнь! Решительно никого! Все жалуются, стонут… Мужественные молчат, но таят в сердце тоску неудовлетворенности, от чего она еще тяжелее…

Конечно, надо чтить отца и мать, но ведь чтить — это вовсе не значит исполнять все их неразумные желания и капризы, а значит заботиться О их действительной пользе, прежде всего о духовной. Вот почему некоторые святые, например, преподобный Феодосии, Пимен, и др., уходили в иночество против воли родителей, если обстановка домашней жизни около неверующих или маловерующих родителей мешала их духовному преуспеянию, вполне понимая, что в стенах обители они принесут тем же родителям больше действительной пользы своей молитвенной поддержкой. Достаточно просмотреть Мф. 10, 35–38^[9], чтобы понять, что обеты служения Богу могут даваться без согласия родителей; мама напрасно обижается, что ты не посоветовалась с нею. В конце концов ей самой же недостает молитвы. Кто за нее молится? Кто приносит себя за нее в жертву Богу? Ведь монашеская жизнь — не баловство и не забава, а принесение себя в жертву ради собственного спасения и спасения других. Это — подвиг любви и самоотречения…

Какое совпадение! Сию минуту получил письмо от Валерии Николаевны^[10], где она пишет:

«Отец Иероним^[11] благословил передать Татьяне Алексеевне^[12]:

«По благословению преподобного Серафима Саровские старцы благословляют ее отпустить дочь, не задерживать, ибо в противном случае ответственность падает на одну ее»^[13].

Это уже грозно.

А отец Исаакий велел передать матушке игуменье: «Лидия приедет…»