Жмых

…Когда он позвонил и сказал: «Дорогая, поздравляю, наша малышка Тереза произвела настоящий фурор!.. Ты ведь читала про её последнюю выставку в Париже?», я невольно съёжилась — с дочерью мы не общались вот уже несколько лет. Конечно, я знала, что она поселилась во Франции, и даже знала о её скандальной связи с одним известным киноактёром, который бросил ради неё жену, — об этом писали в газетах, но правда ли это была, или всего лишь сплетни — неизвестно. В прессе часто печатали всякую дрянь. Ясным было одно — Тереза становилась известной личностью.

Сложно понять мир, в котором она вращалась. Он напоминал аквариум: вся жизнь — через стекло, на виду — глазейте, кто хочет! Я всегда тяготела к чему-то противоположному — потаённому, скрытому от посторонних глаз. Да иначе при моём роде деятельности и быть не могло: деньги имеют обыкновение оседать в укромных уголках… А вот Тереза совсем другая — её, как бабочку, тянуло к свету… Только одно нас с ней роднило — бескомпромиссность и неумение прощать…

Однажды мне на глаза попалось одно её интервью, после которого я вообще перестала читать светскую хронику, где черпала о ней сведения… Её попросили рассказать о своей семье, и она ответила: «Родители умерли, когда я была ещё совсем ребёнком. Самый близкий и родной для меня человек — дядя Гильерме, он воспитал меня»… Жестокие, безжалостные слова… После этой статейки во мне что-то словно надломилось. Волей-неволей припомнилась наша последняя встреча. Вспыхнуло скомканное, запиханное в самый дальний угол сознания, чувство стыда и вины… Эхом прокатилась в памяти горькая мольба бедной девочки: «Мамочка, пожалуйста, не принуждай меня!..»…

Это воспоминание было таким мучительным, что я тут же поспешила найти крайнего — Гугу! Этот негодяй не только деньги, он и дочь у меня украл. Ясно, как день, что это именно он настроил её против меня. Если бы не его гадкие козни, она сейчас была бы со мной… Хотя нет, не со мной… не со мной…

…Звонок Нимейера вселил надежду… «Это будет идеальный город! Город мечты!..» — восклицал он в телефонную трубку. А я про себя думала: «Через него я смогу разузнать про неё хоть что-то»… Сделав вид, что меня заинтересовали его новости, я предложила встретиться в кафе и поболтать.

Когда мы увиделись, оказалось, что новости, действительно, удивительные — ему предложили построить новую столицу Бразилии. Уже состоялся конкурс, и градостроительный проект, который Нимейер брался воплотить в жизнь, был одобрен. В поддержку выступил сам президент Кубичек[133]…

— Эти ослы, члены комиссии, не хотели поручать строительство мне. Я ведь коммунист. А они скорее удавятся, чем доверят работу коммунисту! Но Кубичек сказал: «Не будет Нимейера, не будет Бразилиа»… Вот так-то, Джованна! И они вынуждены были проглотить!

— Скажи, Оскар, ты давно видел Терезу?

— Терезу?.. В прошлом месяце. Я ездил в Париж к Зерфюсу и Брейеру[134], они там сейчас строят здание ЮНЕСКО… Грандиозный проект! Просто шикарный!.. Все помещения в виде трилистника, восемь этажей…

— Ну, а Тереза-то как?

— Будет расписывать настенные панно. Она работает вместе с Пикассо[135]… А теперь представь, Джованна: мой город будет в форме креста! Как Божье благословение всем бразильцам… В центр, на Площадь трёх властей, мы перенесём все общественные и правительственные здания: президентский дворец — я назову его Дворец рассвета, звучит, а?.. здания Верховного Суда и Конгресса… — тыкая ложкой по салфетке, он ставил кофейной гущей жирные кляксы. — С севера и юга к ним примкнут жилые районы… А здесь будет стоять кафедральный собор… Только стекло и бетон!.. Свет и простор!..

— Ну, и где вы собираетесь всё это соорудить? — делая над собой усилие, изобразила заинтересованность я.

— В центральной части, в семистах милях от побережья.

«В самой чаще, среди непролазных папоротниковых зарослей, стоит заброшенный город из чистого золота…» — мелькнуло в голове.

— На плоскогорье? — изумилась я. — Какое безумие, Оскар! Это же абсолютно дикое, необжитое место! Пустыня!

— Вот мы его и обживём!.. Мы построим не просто новый город, Джованна, мы создадим новый мир — свободный, радостный, молодой! И откроем его для всех бразильских бедняков! Это будет светлый город будущего — город равных!

— Перетащив туда всех чиновников, вы хотите создать город равных? — скептически усмехнулась я. — Не хочу обижать тебя, дорогой Оскар, но боюсь, твой город будущего станет всего-навсего рассадником для бюрократов. А бедные, если и смогут увидеть все эти красоты, о которых ты говоришь, то только через бинокль.

— Ты стала типичной буржуа! — поморщился он. — Антонио бы тебя высмеял.

— Наши с ним политические убеждения никогда не совпадали.

— Да какие у художника ещё могут быть убеждения, Джованна?! Он просто обязан быть левым! Он должен служить простому народу и бороться, чтобы изменить этот бесчестный мир!

— Сам Бог не изменил бы этот бесчестный мир, если бы захотел… — устало выдохнула я.