Жнец

— Зачем цепляться за бренное существование, если можно стать по-настоящему великим? Разве ты не хочешь обрести бессмертие и вечную молодость? Власть, наконец? К чему возводить в культ свою человеческую сущность? Это ведь не даст тебе ничего, кроме смерти! Сколько жалких людишек ты собственноручно отправил в Пустоту? Сколько отправишь еще? Что общего у тебя с ними?

Зеркало пошло рябью, и вот уже на меня уставился жулик, не от большого ума решивший, что может безнаказанно обворовывать старину Оша. Стремясь скрыть свои проделки, он попытался убить меня, да не вышло — точнее, вышло наоборот, и это все, что я о нем помнил.

А потом лица стали сменять друг друга с пугающей быстротой.

Я видел удавленников и утопленников, заколотых и зарубленных.

В мундирах и камзолах, рубахах и плащах, в шляпах и с непокрытой головой.

Бандитов и жуликов, солдат и шпиков, двойных агентов и простых предателей.

Но хватало и тех, кого я так и не смог припомнить. И это пугало сильней всего…

— Зачем оставаться в ряду жалких неудачников, когда сама судьба дает тебе шанс возвыситься? — продолжил увещевания звучавший у меня в голове голос самой Бездны, — Прими даруемую тебе силу и стань великим! Забудь о ничтожестве, которое звали Себастьян Март, тебе уготована иная судьба! Ты должен…

— Нет! — во всю глотку рявкнул я и со всей дури шибанул кулаком в зеркало. — Никто! Никогда! Не посмеет решать за меня! Никогда!

Из рассеченных костяшек хлынула кровь, и боль в порезанной руке прогнала накатившее вдруг бешенство. Я выругался и принялся заматывать правую кисть подхваченным со стола полотенцем.

Святые! А ведь эти лживые увещевания едва не задурили мне голову…

Возвысься! Ну надо же…

— Господин, с вами все в порядке? — раздался из-за двери испуганный голос слуги.

Я впустил его в комнату.

— Зеркало разбил. Будь добр, убери осколки.

— Одну минуту. — И слуга помчался за веником и совком.

Я оглядел залитый кровью пол и понял, что, если сейчас не напьюсь как сапожник, будет мне совсем худо — Бездна вцепилась подобно псу и никак не желала разжимать своей отравленной пасти. Чтоб ее…

В глубине души заворочались, зашебуршили плененные бесы. Похоже, без их участия дело тоже не обошлось. Ну что ж, я им такое «обретение силы» устрою, вовек не забудут! Решили купить задешево? Не выйдет, ничего у них не выйдет!

Нечистым нет власти надо мной! И все такое прочее…

За годы работы на Малькольма Паре помотаться по белу свету мне пришлось изрядно. И в Драгарн нелегкая заносила, и в Норвейме неоднократно бывал. Про Марну, Довлас и Тирош вовсе молчу. Спешить тоже частенько доводилось, но и в дурном сне я представить не мог, что придется путешествовать вот так: не останавливаясь на ночлег, наскоро перекусывать в придорожных харчевнях, менять лошадей и гнать дальше. В любую погоду трястись на разбитых дорогах, молясь всем Святым, чтобы у кареты не отлетело колесо да не задремал на козлах возница.

Но ко всему привыкаешь, постепенно втянулись и мы. Тем более что, хоть Эдвард Рох и отмалчивался всю дорогу, Ловкач болтал за двоих, если не за троих. Травил байки, показывал карточные фокусы, задирал стражников, останавливавших кареты для проверки. В общем, развлекался сам и развлекал нас. Да и Рауль время от времени историями из жизни дворцовой охранки делился.

И все же за время пути мы надоели друг другу так, что дальше некуда. Рох и вовсе на меня волком глядел. Разумеется, при необходимости обломать ему рога проблемой бы не стало, куда сильнее напрягала собственная хандра.

Успеем — не успеем? Найдем — не найдем?

Тьфу ты…

Но стоило пересечь границу Марны — и хандру как рукой сняло. Нет, настроение не улучшилось, просто стало не до того. Это в Стильге война не ощущалась совершенно, даром что бесконечные обозы с припасами на полночь шли, а оттуда раненых везли. В Марне… в Марне все оказалось по-другому.

Солдаты, беженцы, снова солдаты. Дороги были забиты непонятным сбродом, маршировавшими на фронт кадровыми частями и отрядами бестолковых ополченцев. Подорожные проверяли чуть ли не на каждом шагу, местами пря — мо на обочинах устраивались полевые госпитали, тут и там торчали отмечавшие братские могилы столбы. Харчи враз стали стоить каких-то несусветных денег; селяне либо смотрели на путников волком, либо так и норовили содрать монету за любую мелочь. Водички на халяву попить? Ага, как же…

Ну и шалили на дорогах, как без этого. Частенько таких вот «шалунов» армейские патрули развешивали на придорожных деревьях; нередко попадались и оттащенные на обочину остовы сгоревших карет и телег. Лихое времечко настало, ох лихое… Какая тут может быть хандра? Тут ухо востро держать надо, чтобы в шкуре лишних дырок не понаделали.

Насмотревшийся на творившиеся на дорогах безобразия Рауль вскоре не выдержал и велел доставать из поклажи доспехи и оружие.

— Может, не стоит? — засомневался Пьер, сам между тем всю дорогу не расстававшийся с арбалетом. Да и парни его хоть на людях вооруженными до зубов и не показывались, но в карете у себя везли целый арсенал:- Вздернут на первом попавшемся суку и на бумаги не посмотрят.