Жнец

Сбитая с толку и раздраженная своим творением, Морана вышла из дома на лужайку. Она была немного расстроена, и не только на программе, но и прошлой ночью. Ужин прошел на удивление гладко. Конечно, было некоторое напряжение, но ни единого ехидного замечания от Марони. Он вежливо сообщил ей о вечеринке, которую планировал какое-то время, о вечеринке, которая состоится сегодня ночью, а затем промолчал на протяжении всего ужина.

Может, именно так он вел себя за столом, и ее первая ночь была исключением. Она не знала, но ее готовили к неправильному взгляду или той улыбке, которая ее неправильно утирала. Она была готова к каким-то закулисным словам в ее адрес или, что еще хуже, хищник, сидевший рядом с ней, который к тому времени, когда они сели, полностью стер все следы человека, которым он был в доме Данте. Если бы ее рот все еще не горел от его страсти, она бы списала все на свое безумное воображение. Тристан не был Тристаном, сидящим рядом с ней, он был настороженным, безмолвным Хищником. И теперь, когда она увидела некоторые из его

слоев, она подивилась той легкости, с которой он вернулся к своему исходному состоянию. И не только он. Данте тоже протрезвел, и его легкая улыбка сменилась невеселой ухмылкой.

Чем больше она узнавала обоих мужчин, тем

больше она осознавала, сколько истинных сущностей они скрывали, так много из которых она все еще не знала. Некоторые могли сказать то же самое и о ней. Но поскольку она знала себя, она знала, что это больше связано с незнанием того, кем она является под всем этим фасадом. Она сама обнаружила это впервые в своей жизни, потому что впервые она начала чувствовать грани этого комфорта. Несмотря на это, ей предстояло пройти

долгий путь, чтобы осознать, кто она на самом деле, поскольку в глубине души она не была дочерью своего отца. Пока что она была запутанной путаницей. Все, что она знала на данный момент, было только это. И, несмотря ни на что, полностью никому не доверяла.

Она доверяла Тристану и Данте больше, чем

когда-либо кому-либо, но знала, что все еще сдерживает какую-то часть себя, особенно когда дело касалось Тристана. Она верила, что он убережет ее. Она верила, что он не причинит ей вреда. Она достаточно доверяла ему, чтобы снова и снова показывать ему свою яремную вену. Она привязывалась к нему с такой скоростью, которую не могла и не хотела контролировать. Но была часть ее, довольно маленькая, но сильная часть, которая говорила ей сдерживать себя, не сдаваться полностью. Она сочувствовала ему сильно, глубоко и искренне. Эмоции, которые он пробуждал в ней, исходили из самых сломанных частей ее тела, и все же это были самые чистые эмоции, которые она испытывала в своей жизни.

Она признала, что у него была сила эмоционально травмировать ее так, как ее отец никогда даже не травил. У него была сила, которую она ему дала, и эта маленькая часть была ее надежностью, ее на всякий случай. Потому что, если это когда-нибудь случится, если он когда-нибудь предаст ее и бросит ради волков, она не поддастся, как беспомощный ягненок. Эта маленькая часть ее позволит ей выжить. Это позволит ей восстановиться. Эта маленькая часть принадлежала ей, только ей. И она понятия не имела, как дать ему это, даже если однажды она захочет этого сделать.

Это была еще одна из многих причин ее разочарования. Еще она была недовольна тем, что ее покупки должны были быть доставлены к полудню, а уже был полдень. Обычно это не беспокоило бы ее, но у нее только что утром произошла довольно неприятная встреча с Кьярой Манчини. Ошеломляющая женщина довольно злобно напомнила ей (и Морана предполагала, что она была противной, потому что она, как и остальные в доме, слышала ее страстную встречу с Тристаном две ночи назад после того, как она предупредила Морану от него) о вечеринке, которую устраивал Марони для своих «деловых» партнеров.

Вечеринка была в честь их большого дела, о

котором она не должна была знать. И если предположить, что с первой вечеринки, которую Морана увидела на этом основании, она знала, что ей нужно хорошо выглядеть, особенно если эта женщина Кьяра планировала выглядеть потрясающе и строить глазки её мужчине. Это было женское дело. Ей нужно было платье.

Еще одной причиной ее раздражения был сам Тристан. Прошлой ночью, после того, как его глаза

вопили о безымянных удовольствиях на ее плоти, после того, как его рот прошептал то же обещание удовольствия на ее, он проводил ее в ее комнату после ужина и открыл ее дверь. А потом, впервые с тех пор, как она его знала, он струсил и оставил ее там. Сбежал.

Тристан «Ничего-Меня-Не-Пугает-Хищник» Кейн струсил. Да, она тоже не поверила. Но увидела это в его глазах, в этих великолепных глазах. Он был напуган.

Она, со всей своей способностью любить,

напугала его, и во время тихого ужина у него было достаточно времени, чтобы осмыслить то дерьмо, которое пришло ему в голову. И поэтому он отступил. Полностью. Утром от него не было никаких сообщений, и она его не видела. Даже из окна. И Морана не знала, раздражаться или забавляться, ошеломляющим поворотом событий.