Жнец

Чем ближе они подходили к дому, тем сильнее напрягались ее спутники. Вскоре Данте убрал руку с ее плеча и вошел в особняк. Тристан снова стал невозмутимым и безразличным, как только они подошли к дверям, и жестом пригласил ее пройти вперед. Морана вошла, все еще испытывая неясные ощущения в сердце и в теле.

Они прошли в фойе. Как только дверь за ними закрылась, Тристан чертовски удивил ее, прижав к себе и заглянув ей в глаза. Поднял руку и обвел большим пальцем ее пухлые губы там, где его губы оставили свой след.

– Сегодня ночью.

Морана сделала резкий вдох: это прикосновение отдалось пульсацией в ее теле. Она сглотнула, кивая. Тристан убрал руку.

– Задай им жару, – прошептал он.

Она улыбнулась. Тристан смотрел на ее улыбку долгое мгновение: взгляд его удивительных глаз был прикован к ее губам.

А затем произошло нечто прекрасное, невероятно ценное.

Его холодные, равнодушные глаза потеплели.

Глава 8 Предупреждение

Что-то не так.

Настойчивое мучительное чувство никак не покидало Морану, пока она смотрела в телефон, удаленно отслеживая ход работы программ, которые запустила в доме Данте. Ее программному обеспечению никогда не требовалось так много времени, какими бы сложными ни были алгоритмы. Это являлось предметом ее гордости. Но прошло уже больше суток после того, как она запустила коды, а прогресс, к ее большому удивлению, составлял всего сорок процентов. Сорок гребаных процентов. Такое попросту невозможно, если только в работу не вмешались извне. Морана проверяла. Никто не вмешивался. А потому она никак не могла понять, какого черта ее программа продвигалась со скоростью беременной улитки.

Озадаченная и недовольная собственным творением, Морана вышла из дома на лужайку. Она была слегка разочарована, но не только из-за программы, но и из-за вчерашнего вечера.

Ужин прошел на удивление гладко. Конечно, не обошлось без подспудной напряженности, но Марони не отпустил ни одного ехидного замечания. Вежливо сообщил ей о давно запланированной вечеринке, которая состоится сегодня вечером, а потом молчал на протяжении всего ужина. Возможно, именно так он и вел себя за столом, и первый вечер был исключением. Морана этого не знала, но заранее приготовилась к неподобающему взгляду или улыбке. Приготовилась и к намекам в свой адрес или, что еще хуже, в адрес сидящего рядом с ней охотника, в котором, когда они расселись, не осталось и следа того человека, каким он был в доме Данте. Если бы ее губы не горели от страсти, порожденной его губами, Морана сочла бы произошедшее плодом ее бурного воображения.

Сидя рядом с ней, Тристан не был Тристаном, он превратился в молчаливого Хищника – бдительного, настороженного. И теперь, увидев несколько сторон его личности, она поражалась тому, с какой легкостью он возвращался к своим обычным качествам. И не только он. Данте тоже остыл, его непринужденная улыбка сменилась безрадостной ухмылкой.

Чем больше она узнавала обоих мужчин, тем лучше понимала, как тщательно они скрывали свою истинную сущность, которая во многом еще не была ей открыта. Кое-кто мог бы сказать о ней то же самое. Но поскольку Морана знала себя, она понимала, что в этом случае дело было скорее в незнании, кто же она такая под этим показным обликом. Она сама постигала это впервые в жизни, впервые начала ощущать грани зоны комфорта. В любом случае ей предстояло пройти еще долгий путь, чтобы осознать, кто она на самом деле, ведь в глубине души Морана не была дочерью своего отца. Пока она представляла собой хрупкое создание с запутанными мыслями. Вот и все, что она знала на данный момент.

Но несмотря ни на что, Морана все так же никому полностью не доверяла.

Она доверяла Тристану и Данте так, как еще никому в своей жизни, но все же знала, что по-прежнему сдерживала себя, особенно в общении с Тристаном. Она доверила ему свою безопасность. Верила, что он не причинит ей вреда. Доверяла настолько, что снова и снова подставляла ему свое самое уязвимое место. Она начала привязываться к нему так стремительно, что никак не могла и не хотела это контролировать. Но какая-то ее часть, весьма маленькая, но сильная, велела ей сдерживаться, не сдаваться полностью. Морана испытывала к нему чувства, сильные, глубокие, настоящие. Эмоции, которые он пробуждал в ней, исходили из самых израненных уголков ее души и все же были самыми чистыми из всех, что она испытывала в жизни. Морана признавала, что он способен ранить ее эмоционально, да так, как было не по силам ее отцу. Он обладал властью загубить ее, которой она сама же его наделила.

И эта малая часть являлась ее защитной мерой, ее подстраховкой. Ведь если это когда-нибудь случится, если однажды он предаст ее и оставит на съеденье волкам, она не сдастся, как беспомощная овечка. Эта маленькая ее часть поможет ей выжить. Позволит восстановиться. И эта часть принадлежала только ей одной. Морана не знала, как передать ее Тристану, даже если однажды ей этого захочется. И в этом заключалась одна из многих причин ее разочарования.