Жнец

– Завтра на конклаве мы обязательно вынесем запрет на использование огня при «жатве» в Мидмерике, – сказал Ксенократ.

– Давно пора было это сделать, – сказал Роуэн. Он произнес это тоном не ученика, но равного Ксенократу, тоном жнеца, что не могло не разозлить Высокое Лезвие.

– Тебе повезло, что ты выбрался оттуда живым, – сказал он.

Роуэн посмотрел ему в глаза.

– Меня поставили у внешних ворот, – сказал он. – Когда я увидел, что огонь вышел из-под контроля, сделать уже ничего не мог. Жнец Годдард и все остальные попали в ловушку. Монастырь – это настоящий лабиринт. Ни единого шанса выбраться.

Затем Роуэн помедлил, словно вглядывался в самое существо Ксенократа, который, в свою очередь, вглядывался в него.

– Наверное, – продолжил он, – все остальные жнецы считают, что я приношу несчастье. Погибает мой второй за год наставник. Думаю, это повод для того, чтобы поставить крест на моем ученичестве.

– Ерунда, – покачал головой Ксенократ. – Ты так много сделал, столькому научился! Из уважения к памяти жнеца Годдарда ты обязан сегодня вечером пройти финальное испытание. Не могу говорить за лицензионный комитет, но я абсолютно уверен, если принять во внимание все, через что ты прошел, что они примут твою сторону.

– А Ситра?

– Если ты получишь кольцо, то конечно же заберешь ее жизнь, и на этом мы закроем эту неприятную страницу нашей истории.

Подошел слуга с шампанским и канапе. Ксенократ осмотрелся. Особняк, в котором в прошлом было множество слуг, обезлюдел. Остался лишь один слуга. Другие же исчезли в тот момент, когда узнали, что Годдарда и его учеников пожрало пламя. Похоже, Ксенократ был не единственным, кому принесла свободу безвременная кончина Годдарда.

– Почему ты все еще здесь, хотя другие разбежались? – спросил Ксенократ слугу. – Не из любви же к своему бывшему хозяину?

За слугу ответил Роуэн:

– Вообще-то особняк принадлежит ему.

– Да, – кивнул головой человек. – Но я буду его продавать. Моя семья даже и думать не может, что мы останемся здесь жить.

Он протянул шампанское Ксенократу и сказал:

– Но я всегда рад служить Высокому Лезвию.

Из слуги этот человек превратился в лизоблюда. Не очень большая дистанция. Как только слуга отошел, Ксенократ принялся за то, ради чего и пришел – потрясти дерево и посмотреть, не упадет ли что.

Он наклонился к Роуэну.

– Ходят слухи, что к пожарным возле горящего монастыря вышел и обратился какой-то жнец. Или по крайней мере человек, который выглядел, как жнец.

Роуэн даже не моргнул:

– Я тоже слышал. Есть даже видео. Но там так много дыма, что изображение совсем неясное. Многого не увидишь.

– Да, и все это добавляет путаницы, – согласился Ксенократ.

– Желаете сказать еще что-нибудь, Ваше превосходительство? – спросил Роуэн. – Просто я очень устал, и если меня сегодня вечером ждет финальное испытание, то мне нужно как следует отдохнуть.

– Но ты же понимаешь, что не все из жнецов считают, что это был несчастный случай, верно? Мы просто обязаны начать расследование, чтобы твердо во всем увериться.

– Разумно, – сказал Роуэн.

– К настоящему моменту мы смогли идентифицировать жнеца Вольту и жнеца Хомского по кольцам, а также драгоценным камням, которыми были украшены их мантии и которые лежали вокруг их останков. Что касается жнеца Рэнд, то она, вне всякого сомнения, завалена обломками, упавшими со шпиля вместе с камертоном.

– Разумно, – кивнул Роуэн.

– Но поиски жнеца Годдарда поставили перед нами проблему. Понятно, что перед тем, как огонь вышел из-под контроля, в монастыре было уничтожено много тоновиков, что затруднило идентификацию. Можно было предположить, что в районе останков Годдарда должны быть разбросаны маленькие бриллианты, а рядом лежать большой камень с его кольца – даже если оправа расплавилась.

– Разумно, – в третий раз сказал Роуэн.

– И наибольшая странность – что вокруг скелета, который, как мы подозреваем, принадлежит Годдарду, ничего этого нет, – сказал Ксенократ. – И у него, кроме всего прочего, отсутствует голова.

– Действительно, странно, – согласился Роуэн. – Но где-то он должен быть! Я уверен!

– Думаю, да.

– Может быть, стоит поискать повнимательнее?

Именно тогда Ксенократ заметил на пороге комнаты девочку. Она явно не могла решить – войти ли ей или пойти прочь. Ксенократ раздумывал, слышала ли она его разговор с Роуэном, как будто это имело значение.

– Эсме, – сказал Роуэн, – входи. Ты помнишь Его превосходительство, Высокое Лезвие Ксенократа, не правда ли?

– Угу, – ответила Эсме. – Он еще прыгнул в бассейн. Это было смешно.

При упоминании о том прыжке Ксенократ поежился. Как бы он хотел забыть тот случай!

– Я сказал всем, что Эсме возвращается к своей матери, – продолжил Роуэн. – Но может быть, вам хочется самому отвезти ее туда?

– Мне? – переспросил Ксенократ, изображая полное равнодушие. – Почему?

– Потому что вы очень хорошо относитесь к людям, – сказал Роуэн и подмигнул – вовремя и быстро. – А к некоторым лучше, чем к другим.