Жнец (ЛП)

Его глаза проигрывают битву с желаниями, вскипающими внутри него — его взгляд затуманивается от нарастающей похоти. Он так сильно прижимается к моей ладони, что ему наверно больно, но он ждет, что я сделаю дальше. Я нахожу язычок застежки-молнии у него на брюках и тяну за него вниз. Затем идет пояс, после чего я чуть приспускаю его брюки, чтобы взять его член через ткань трусов. Моя рука скользит по мягкому хлопку, сдавливая его естество через материал. Бедра Ронана дергаются с каждым моим движением, и я знаю, что немного подтолкнула его к краю.

Я рискую со своим следующим вопросом, моя рука при этом не покидает его члена. Я не хочу, чтобы он слишком много об этом думал.

— Могу я снять с тебя штаны?

Он моргает, глядя на меня, но не отвечает. Это протест. Он не уверен, а я не хочу давить на него.

— Мы можем оставить их, — исправляюсь я. — Это не имеет особого значения.

Я спускаю их настолько, чтобы они мне не мешали, а он наблюдает, как я разрываю новую обертку от презерватива. Когда я стягиваю с него трусы, и его член высвобождается, он перестает дышать вообще. Как и я. Я просто не могу отвести взгляд от его налитого, отяжелевшего эрегированного члена где-то в районе бедра.

Господи Иисусе.

Он огромный. Я знала это, но видеть — совсем другое дело. Но я боюсь, что если буду смотреть слишком долго, то он неверно истолкует это. Поэтому я трясущейся рукой тянусь вперед и раскатываю презерватив по всей длине. Ронан не дышит. Но он внимательно наблюдает за всем процессом, как будто запоминает его для следующего раза.

В этом нет никакого смысла. Этот парень просто великолепен. И ему 29 лет. Прошло уже два года с тех пор, как он заявил на меня свои права после убийства Блейна, но до этого у него ведь наверняка были женщины. Так ведь?

Как бы сильно я ни хотела спросить его об этом, для этого еще слишком рано. Будем продвигаться по одному шагу. А прямо сейчас, я просто хочу, чтобы ему было хорошо. Хочу дать ему еще одну дозу наркотика, которого он так жаждет. Хочу, чтобы он продолжал возвращаться ко мне раз за разом.

Мы как масло и вода. Мы не смешиваемся. Я плохо подхожу ему. И он мне тоже не подходит, наверное. Но я все равно принадлежу ему. И он должен это знать.

Поэтому я снимаю сорочку, после чего устраиваюсь у него на бедрах.

— Так нормально?

Он пристально смотрит на мою грудь. Он, наверное, видел их тысячу раз на сцене, но нельзя считать наверняка, судя по тому, как он пялится на них сейчас.

— Да, — отвечает он хриплым голосом.

Я наклоняюсь вперед и беру его лицо в свои руки, при этом трусь о его тело. Его руки находят мой затылок, и он целует меня жестко и грубо. Потом его голова откидывается на подушку, и он просто смотрит.

Я даю ему то, что он хочет. Я представляла, как у нас будет с ним каждый раз, когда я нахожусь на сцене в «Слейнте». Я прижимаюсь к его телу, а его руки находят мои ягодицы, он растягивает меня грубо и без изящества. И бедрами устремляется вперед в поисках моего тепла.

Впускаю его, но при этом не даю ему торопиться. Его руки все еще на моей заднице, пытаются насадить меня на его член, но я откидываюсь назад и беру контроль в свои руки. Я использую свои бедра, чтобы направить его внутрь себя дюйм за дюймом. Его глаза прикованы к тому месту, где мы соединены, удовлетворенный вздох срывается с его губ, как только он полностью оказывается внутри.

Я приподнимаю бедра, используя его бедра как рычаг, скользя вверх и вниз по нему. Он наблюдает, как исчезает внутри меня тяжелым взглядом, как будто он под кайфом. Я знаю, потому что чувствую то же самое. По всем внешним признакам, это будет выглядеть не более чем быстрый трах. Его одежда все еще на нем, наша кожа даже не соприкасается, и самое интимное ощущение в мире — он внутри меня. Его глаза закрываются, и я боюсь, что потеряю его. Потеряю эту связь.

— Скажи мне, что тебе нравится, Ронан, — шепчу я.

Его глаза открываются и взгляд встречается с моим. Мягкий, сладкий и довольный.

— Все это, — отвечает он грубо. — Мне все это очень нравится.

Я так отчаянно хочу узнать его, хотя не должна. Я не смогу быть еще более зависимой от этого парня, чем сейчас. Но глядя на него здесь, в моей постели и подо мной, изголодавшегося по моим прикосновениям, я ничего не могу с собой поделать.

— Ты когда-нибудь думал об этом? — интересуюсь я. — Ты когда-нибудь думал обо мне так?

— Да, — отвечает он.

— Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала.

Он не отвечает, но пытается это сделать. У него все еще отяжелевший взгляд. Он изо всех сил старается держать глаза открытыми. Каждый раз, когда я раскачиваюсь на нем, он вздрагивает. Он стонет и хватает меня за бедра, чтобы успокоиться, но я продолжаю в том же духе, подталкивая его к краю.

Он издает мучительный рык и дергается внутри меня, когда кончает.

Его руки сжимаются вокруг моих бедер. Какого бы прогресса, как мне кажется, мы ни достигли, он отступает на второй план, когда он снова отгораживается от меня. Он заперт сейчас в плену своих мыслей, и он убежит в любой момент, если я не остановлю его.