Жнец (ЛП)

Ронан колеблется еще мгновение, и, хотя я не могу видеть его лицо, я знаю, что взгляд его глаз прожигает того, кто пялился на меня, насквозь. Беспокоюсь, что он делает мысленные заметки о том, кого он собирается убить чуть позже. Но потом он поворачивается и несет меня к задней двери. И прежде чем мы проскальзываем за занавеску, и мое унижение заканчивается, я замечаю ухмыляющегося Лаклэна. А потом этот ублюдок подмигивает мне. Он, черт его дери, подмигивает.

Потому что он все это подстроил. Подставил меня.

Он знал, что Ронан придет сегодня вечером, и хотел, чтобы он увидел меня. Но я, честно говоря, никогда бы не смогла предугадать, чтобы он вообще мог сделать.

Он несет меня по коридору и находит дверь, ведущую в подвал. Моя голова дергается при каждом шаге, и я безуспешно снова пытаюсь высвободиться. Когда он, наконец, останавливается у подножия лестницы, то даже не отпускает меня. Он просто скользит вниз по моему телу и обхватывает мою задницу ладонями, прежде чем поставить меня на колени прямо перед ним.

Наверное, мне следовало бы наорать на него. Или еще что-нибудь. Но он так разозлился. Я никогда не видела его таким. Он возится со своим поясом, стягивая трусы так, что его член буквально выпрыгивает на свободу. Он покачивается перед моим лицом, прежде чем тот толкает его в направлении моего рта, ударяя им по моим губам.

У нас с Ронаном всегда был хреновый подход к вещам. В первый раз, когда он трахнул меня, это было рядом с телом моего мертвого парня. Первый минет — в подвале, который он использует для того, чтобы убивать людей. Он далеко не милый. Но если бы мне захотелось сахара или розовых соплей, я бы съела чертов кексик.

Я протягиваю руку и хватаю его за бедра, чтобы иметь опору, пока бесстыдно беру его член в рот. Сегодня на его лице нет никакой неуверенности. Сейчас нет ничего, кроме собственничества и гнева. Но каждый раз, когда я втягиваю его в свой рот, он стонет.

Его руки грубо запутались в моих волосах. Он поворачивает мою голову, как ему удобно, чтобы удовлетворить свои потребности, и использует меня как игрушку. Если бы это был кто-то другой, я бы разозлилась. Но вместо этого, я уже чертовски мокрая прямо сейчас. Я хочу, чтобы он использовал меня. Взял меня. Был настолько неуправляемым, что не смог бы ничего с собой поделать. Мне нравится, когда он такой. Грубый и грязный. Я хочу, чтобы он трахнул меня. Я хочу, чтобы он отымел и взял так, как он хочет. Секс с Ронаном намного горячее, потому что в нем задействованы все чувства. Эмоции. Я забочусь об этом человеке. И я хочу удовлетворить его, прямо здесь, в этом грязном коридоре.

Я стону рядом с ним, и это только еще больше возбуждает его.

— Тебе хорошо? — спрашивает он.

Я бормочу что-то утвердительное вокруг его члена, а он лишь поглубже впечатывает его в мой рот, заставляя меня задыхаться.

— А вот так тебе нравится? — Его ноздри раздуваются, а пальцы впиваются мне в лицо. — Грязно, как раньше делал Донни?

Я моргаю, глядя на него в ужасе и замешательстве, и резко отворачиваюсь, вытирая рот.

— Что ты только что сказал?

— Ты меня слышала, — огрызается он. — Это именно то, что тебе нравится? Ты хочешь, чтобы я обращался с тобой как с грязной шлюхой?

Я отталкиваю его, когда встаю, и он отступает на шаг назад. Я не успеваю сделать и двух шагов, как он снова притягивает меня к себе, зажимая между собой и стеной. Ронан никогда не был нежен со мной, но сейчас он был просто отвратителен.

— Никогда больше не смей так со мной разговаривать! — кричу я ему. — Ты гребаный мудак…

— Я могу делать с тобой все, что захочу, Саша, — объявляет он. — Ты — моя.

После этого заявления он пытается поцеловать меня. Я кусаю его, у него идет кровь, но это не останавливает его. Он хрипит и пожирает меня, как будто имеет на это полное право. А потом он отстраняется и сердито смотрит на меня. Как будто это мне нужна долбаная лоботомия.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — спрашиваю я его. — Ты ведешь себя как сумасшедший.

Он пригибается еще ниже и приближается ко мне, так что его глаза оказываются прямо напротив моих.

— Ты позволила ему прикоснуться к себе, — рычит он. — Ты, блядь, позволила ему прикоснуться к себе.

А вот к чему все это сводится. К чертову Доновану. Он положил свои скользкие руки на меня, и у Ронана хватило наглости обвинить меня в этом. Мои глаза горят от слез и прежде, чем я успеваю их сдержать, они льются большими солеными каплями по моим щекам.

— У меня не было выбора! — Кричу я ему прямо в лицо. — У меня никогда не было гребаного выбора! Вы все — кучка гребаных придурков. Ты просто берешь то, что хочешь, и тебе все равно…

Он снова целует меня.