Жнец (ЛП)

— Думаю, он будет хорошо заботиться о тебе, Саш, — тихо говорит она. — Думаю, что ни один мужчина не осмелился бы снова взглянуть на тебя, если бы ты была его женой. И он никогда, никогда не причинит тебе вреда. Потому что, если бы он это сделал, я бы, черт возьми, убила его.

— Ну, не знаю. — Мои мысли сейчас слишком сумбурны, чтобы что-то понимать.

— Вы оба избегаете друг друга, Саш. Игнорируя слона в комнате. Как долго это продолжается?

— Многие годы, — честно отвечаю я.

— Хорошо, — говорит она. — И это глупо, да?

— Ну, если ты так ставишь вопрос.

Мак улыбается и тянется ко мне, чтобы обнять. У нее все лучше и лучше получаются объятия.

— Поговори с ним, Саш, — шепчет она. — Это все, что ты можешь сделать.

ГЛАВА 30 Саша

Когда Ронан возвращается, я приготовила настоящий пир на ужин. Конор доставил продукты, которые я просила, и мне больше нечего было делать, кроме как стирать и играть с Дейзи.

Оказывается, у Ронана даже нет телевизора или интернета в доме. Только книги. И после того, как я пробыла здесь всего один день, я не могу себе даже представить, как он справляется с этой тишиной все время. Он, должно быть, страдает от одиночества. Интересно, не поэтому ли он взял Дейзи? Это и правда не имеет смысла, когда у него есть корги. Поэтому, когда мы садимся ужинать, я решаю спросить его об этом.

Она трется о его ногу, а он неловко гладит ее по голове. Большинство людей, вероятно, не заметили бы того, как неуверенно он относится к таким простым вещам. Ронан всегда выглядит беспристрастным и хорошо собранным, но, если вы посмотрите внимательно, вы можете увидеть эти мелочи.

— Я так понимаю, у тебя никогда раньше не было собаки? — интересуюсь я у него.

Он смотрит на меня снизу-вверх и качает головой.

— Нет.

— Так как же у тебя оказалась Дейзи?

— Она была в доме Донована.

Это простое заявление убивает все желание продолжать беседу. Я не новичок в этой жизни. У этих парней нет привычки говорить о людях, которых они убили. Как только они умрут и будут похоронены, все будет кончено. Как будто их никогда раньше не было. И судя по тому, как Ронан смотрит на меня, он тоже так считает. Но мне интересно, это потому, что он убил его за то, что Донни сделал со мной.

В комнате наступает тишина, а я пытаюсь придумать, о чем бы еще поговорить. Ронан смотрит на тушеное мясо и нюхает его, прежде чем съесть.

— Зачем ты это делаешь? — интересуюсь я.

Он моргает, глядя на меня, а его щеки краснеют под моим пристальным взглядом.

— Не люблю определенные продукты, — говорит он.

— Хорошо…, — я растягиваю это слово, тщательно подбирая следующие. — Например, какие?

— Ну, не знаю.

Если бы это был кто-то другой, я могла бы подумать, что он специально так говорит. Но ответ Ронана честен, и я чувствую, что в большинстве случаев его ответы имеют смысл только для него. Он не понимает необходимости вдаваться в подробности. Я всегда воспринимала это как признак того, что он не хочет, чтобы с ним разговаривали, потому он так краток и груб. Но потом я думаю о нем и Кроу, и о том, насколько они близки. Кроу всегда подталкивает его к новым ответам, и я никогда не видела, чтобы Ронан сердился на него за это.

Поэтому я решила проверить это сама.

— Почему ты не знаешь, Ронан?

Он ест картофелину и обдумывает свой ответ, прежде чем ответить.

— Там, где я вырос, еда иногда издавала какой-то странный запах. Я точно не знаю, что это было. Но нас от этого тошнило. Поэтому я всегда проверяю, на всякий случай.

— А?

В комнате снова воцаряется тишина, пока я набираюсь смелости для следующего вопроса.

— Это ведь было в лагере, верно?

Он кладет вилку на стол. И я не могу прочесть выражение его лица. Я никогда не знаю, о чем он думает. Но я знаю, что никогда не смогу этого понять, если не буду пытаться.

— Лаклэн сказал мне, что ты вырос в каком-то тренировочном лагере, — добавляю я, надеясь, что он объяснит мне все подробнее.

— Да, — отвечает он. — Так и было.

— Может быть, ты мне расскажешь об этом? — тихо спрашиваю я.

Он хмурится, а потом говорит:

— А что бы ты хотела узнать?

— Твои родители жили там вместе с тобой?

— Может быть, — говорит он. — Я видел своего отца только один раз. Никогда не встречал свою маму.

Его голос безэмоционален. Как будто он говорит мне, что на улице холодно. Или что сегодня понедельник. Для него это просто факт. Ничего больше. И это опустошает меня.

— Так кто же тебя вырастил?

— Дама, — говорит он. — Я не знал, как ее зовут. Она воспитывала нас, пока нам не исполнилось восемь лет, а потом началось наше обучение.

— Тренировка для… убийства, верно?

— Да, — кивает он. — Но в основном только для военных целей. Они верили, что грядет война. И они превращали нас в солдат.

— Так как же ты познакомилась с Лаклэном?

— Я встретил его в церкви, — объясняет он. — После того, как покинул лагерь. Его мама забрала меня домой и заботилась обо мне, пока не умерла.