Жнец у ворот

– Это не имеет значения, – говорю я. – Ты готов рискнуть судьбой всего мира, чтобы узнать, что это значит?

– Возможно, я не готов рисковать твоей судьбой, аапан, – отвечает Муса. – Лагерь беженцев – это просто ужас. Почти десять тысяч человек осталось без крова, еще тысяча раненых. Ты нужна нам как глас книжников, как щит и меч. И еще сильнее ты нужна нам, если план Князя Тьмы сработает. Если ты позволишь себя убить, то очень меня подведешь.

– Ты же знал, что делал, когда заключал со мной сделку, – отвечаю я. – Помнишь условия? Ты помогаешь мне найти последний фрагмент Звезды и низвергнуть Князя Тьмы, а когда я возвращаюсь, то возглавляю Сопротивление на севере. Кроме того, если все пойдет по плану, Князь Тьмы не победит.

– Но меченосцы все равно нападут на нас. Возможно, не прямо сейчас, но рано или поздно – непременно. Комендант уже пыталась захватить военный флот меченосцев, а заодно и карконский. Ей это не удалось. Корабли были нужны Керис для нападения на мореходов. Свободные Земли должны быть готовы к войне. А книжникам нужен кто-то, обладающий властью, чтобы говорить от их имени, когда придет решающий день.

– Это не будет иметь значения, если мы все погибнем.

– Посмотри на себя, – Муса неодобрительно качает головой. – Ты же одной ногой стоишь на пороге, собираешься в любой момент отчалить в Антиум.

– Муса, до Луны Урожая меньше семи недель. У меня нет времени.

– Что ты хочешь нам предложить? – спрашивает Дарин. – Лайя права, у нас нет времени.

– Твое лицо, Лайя, известно по всей Империи. Князь Тьмы может читать твои мысли, а невидимость на нем не работает. Тебе нужны люди в Антиуме, которые смогут тебе помочь, – говорит Муса. – Люди, знающие город и меченосцев. Я мог бы помочь тебе найти таких людей. Пусть они помогут тебе приблизиться к Сорокопуту. Тогда Князь Тьмы не сможет разглядеть этот план в твоих мыслях.

– А что, если он сможет разглядеть его в мыслях других людей?

– Мои люди и моя доверенная персона достаточно хорошо тренированы, чтобы закрывать свой разум. Обладают разумом изощренным, как стальной капкан, а также умом и ловкостью рэйфа. Однако же…

– Никаких «однако же»! – тревожно говорю я. – Чего бы ты от меня ни хотел, я смогу заняться этим только по возвращении.

– До сих пор я тебя еще почти ни о чем не просил, Лайя.

– Что-то мне подсказывает, что ты собрался наверстать упущенное, – бормочет Дарин себе под нос.

– Именно так, – Муса поднимается со своего сиденья за кузницей, морщась при резком движении. – Идите со мной. Я все объясню по дороге. Хотя, – он косо смотрит на меня, – тебе сначала стоит принять ванну.

Меня охватывает внезапное подозрение.

– Куда мы идем?

– Во дворец, конечно. Мы идем говорить с королем.

* * *

Четыре часа спустя я сижу рядом с Мусой на бархатном диванчике в коридоре перед тронным залом. Мы ждем аудиенции с человеком, которого я попросту не хочу видеть.

– Это скверная идея, – шепчу я Мусе. – У нас нет никакой поддержки от беженцев или адисских книжников, нас не прикрывают бойцы Сопротивления…

– Ты же собралась в Антиум охотиться на джинна, – отзывается тот. – Я хочу, чтобы ты поговорила с королем сейчас. До того, как умрешь.

– Он не будет меня слушать! Того, что он когда-то был знаком с моей матерью, недостаточно! Ты же прожил здесь всю жизнь, у тебя куда больше шансов убедить его помочь книжникам. Он ведь тебя знает, иначе никогда не согласился бы дать аудиенцию…

– Нет, он согласился на аудиенцию со знаменитой дочерью своего старого друга. А теперь запомни: ты должна убедить его, что книжники отчаянно нуждаются в помощи, а также в том, что нам грозит нападение меченосцев, – говорит он. – Ни в коем случае не упоминай Князя Тьмы. Только…

– Я понимаю, – киваю я. Конечно, я понимаю, потому что ты говоришь мне это уже в четвертый раз. – Я хватаюсь за глубокий вырез своего платья, открывающий литеру К, вырезанную на моем теле Комендантом, и подтягиваю его вверх. Парадное платье, которое выдал мне Муса, жмет в груди и при этом болтается в области талии. Оно сшито из лазурного шелка с сетчатыми вставками цвета морской волны, украшено крохотными зеркалами и изумрудным бисером. По вороту и подолу вышиты золотые цветы. От пояса к низу оно темнеет, лазурный цвет переходит в темно-синий, подходящий к туфелькам, которые одолжила мне Таурэ. А еще я зачесала волосы наверх, сделала высокий пучок и постаралась отмыться так чисто, что кожа до сих пор горит.

Когда я ловлю свое отражение в зеркале, то тут же отвожу глаза и думаю, что бы сказал Элиас, если бы увидел меня в таком наряде. Если бы он был здесь сейчас, рядом со мной, в своих лучших одеждах… Если бы он, а не Муса, сопровождал меня и это была бы не аудиенция, а какой-нибудь праздник или бал!

– Хватит вертеться, аапан, – голос Мусы возвращает меня с небес на землю. – Платье помнешь.