Жонкиль

Она нетерпеливо покрутила головой. Сердце билось так сильно, что казалось, его биение сотрясает все ее тело. На нее смотрел не тот кающийся, несчастный Роланд, которого она оставила в Торки. Перед ней стоял прежний Роланд — упрямый, целеустремленный, властный. «Ты нужна мне, Жонкиль!..» Как жутко серьезно произнес он эти слова!

— Ты никогда не вернешь меня, — сказала она. — И ты не имел права приезжать в Риверс Корт.

— Мне очень жаль, что я прервал пасторальную идиллию между мистером... э... Уильямом Оукли и моей женой, — сказал он, растягивая слова.

Жонкиль задел его насмешливый тон.

— Не надо насмехаться над Билли, — сказала она. — Он мой друг.

— Я так и понял. И ты должна признать, что в данных обстоятельствах я вел себя очень хорошо. Я позволил ему излить его уверения в вечной готовности позаботиться о тебе и утвердиться в надежде, что ты дашь ему знать, когда почувствуешь потребность в нем. Я даже разрешил ему пылко сжимать твои обе руки, не выразив ни малейшего протеста.

Насмешливый голос резал ее, как ножом. Красная до корней волос, она смотрела на него, сжав руки.

— А почему ты должен протестовать? Даже если бы он целовал меня, ты не мог бы протестовать. По закону ты мой муж, но я презираю тебя. Я ненавижу тебя за то, что ты так бесстыдно обманул меня, и твои желания для меня ровным счетом ничего не значат.

Роланд мрачно улыбнулся.

— Ты презираешь и ненавидишь меня, не так ли, Жонкиль? Ну хорошо, ты не можешь оскорбить меня больше, чем ты сделала в Торки, когда уехала от меня в нашу свадебную ночь, поэтому говори, что хочешь. Что еще?

Она прикусила дрожащую нижнюю губу. Упоминание об их свадебной ночи почти лишило ее того самообладания, которое она так старалась сохранить. «Воспоминание об этом причиняет боль ему! А мне?!» — думала она с горечью. Он сам во всем виноват. Правда, его угрызения совести были, видимо, неподдельными и острыми... Но в ней бушевали чувства разочарования, разбитой веры, уязвленной гордости.

Как и Роланд, она решила быть сильной и приняла жестокую необходимость подавить чувства и любовь. Она совершила ошибку, теперь нужно постараться исправить ее. Добиться этого можно, только сохраняя холодную жесткую позицию, такую же упорную, как его позиция. Главное — проявить твердость.

— Он, кажется, хороший парень, этот твой друг Билли, — услышала она голос Роланда. — Я сочувствую ему, если он думал, что ты не замужем и лелеял надежды...

— Побереги свое сочувствие для других. Билли в нем не нуждается, — прервала она его. — А теперь, пожалуйста, прекрати насмешки и скажи мне прямо, зачем ты приехал.

Он угрюмо смотрел на нее какое-то время. Он, конечно, ожидал, что она будет суровой, но не настолько. Внезапно он почувствовал острые угрызения совести. Каким милым ребенком — беззаботным, счастливым, доверчивым — она была, когда он познакомился с ней и увлек ее. Как она изменилась! Она страдает из-за него. Он ненавидел себя за боль, которую видел в ее глазах.

— Жонкиль, послушай меня, — сказал он, и теперь в его голосе не было насмешки, только искренность. — Я люблю тебя; веришь ты мне или нет, мне сейчас все равно. Ничто не может изменить этого факта. Я люблю тебя. Что бы я ни чувствовал вначале, когда женился на тебе, сейчас я люблю тебя и прошу тебя простить меня на этот раз.

— Нет, я не могу, — сказала она. — Я поверила тебе однажды, Роланд, но больше не могу.

Он продолжал упорно:

— Нет, ты можешь, ты должна, Жонкиль. Вернись ко мне, позволь мне служить тебе! Я готов на все, чтобы доказать, что я искренен.

— Ты можешь доказать это, только освободив меня от брачного обязательства, которое я дала, не зная, кто ты и что ты из себя представляешь.

— Нет, — сказал Роланд. — Я не могу освободить тебя, Жонкиль. Я хочу, чтобы ты вернулась. Я никогда не откажусь от тебя.

Она устало закрыла глаза, затем посмотрела на него долгим холодным взглядом.

— Ты сделал все, что мог, чтобы разрушить мою жизнь и разбить мое сердце, — сказала она. — Теперь ты собираешься усугубить зло, мучая и преследуя меня?

— Боже, — сказал он тихо. — Ты до такой степени презираешь меня, Жонкиль?