Жонкиль

Мистер Риверс двинулся к племяннику, сжав кулаки и подняв руки над головой; похоже, что он хотел ударить Роланда. Щеки и даже губы Риверса стали фиолетовыми. Вдруг он прижал руку к сердцу. Его выпученные глаза смотрели удивленно, потом испуганно.

— О!.. — задыхался он. — О...

— Генри, что с тобой?! — воскликнула миссис Риверс, испуганная его видом.

Он не ответил. Судорога исказила его черты. Он рухнул на пол и остался лежать без движения.

Старая миссис Риверс закричала:

— Генри! Генри! Сын мой!

Затем позвала еще отчаянней:

— Жонкиль, о Жонкиль, иди скорей!

Жонкиль в течение всего разговора стояла в дверях библиотеки и, дрожа всем телом, слушала гневный голос приемного отца. Теперь, в ответ на крик миссис Риверс, кинулась в прихожую, увидела Роланда, стоящего на коленях рядом с распростертым на полу телом своего дяди, и испуганно вскрикнула:

— О, что случилось?

Миссис Риверс протянула к ней трясущуюся руку:

— Моя дорогая, доктора, быстро, у твоего отца удар... — начала она.

Но Роланд покачал головой. Медленно поднимаясь на ноги, он переводил взгляд с бабушки на девушку.

— Я думаю, что доктор уже не поможет, — сказал он. — Это больше, чем удар, бабушка. Это паралич сердца.

— Ты хочешь сказать, что он мертв?

Роланд наклонил голову.

Глава 11

Жонкиль бросилась вперед и упала на колени у неподвижного тела Генри Риверса.

— Он не мог умереть, о, он не мог умереть! — выкрикивала она.

Но одного взгляда на белое лицо и широко открытые неподвижные глаза ее приемного отца было достаточно, чтобы убедиться, что Роланд был прав. Дрожа всем телом, Жонкиль встала на ноги и пошатнулась; казалось, она сейчас упадет в обморок. Роланд поддержал ее. Но это прикосновение ударило ее, как током. Она оттолкнула его, испепеляя горящими глазами.

— Не смей дотрагиваться до меня! — сказала она. — Ты это сделал... Ты убил его... ты... ты.

— Успокойся, Жонкиль! — прервала ее миссис Риверс.

Старуха уже обрела свою обычную прямую осанку. Она, мать умершего, была самой спокойной из троих, стоявших над распростертым телом. Только на мгновение боль потери захлестнула ее, она оглянулась на много лет назад и увидела Генри не суровым, нетерпимым мужчиной, а маленьким мальчиком, ребенком, которого она любила и которым так гордилась. Но вот слабость прошла. В Генриетте Риверс проявился спартанский дух. Она всегда подавляла свои чувства, считала проявление личных переживаний на людях дурным тоном. Суровое самовоспитание помогло ей сохранить выдержку в час испытаний. Ей было трудно, но лицо ее было будто высечено из гранита, руки опущены вдоль тела, голову она держала прямо.

— Не надо истерик, пожалуйста, Жонкиль! — сказала она тихо. — Сейчас не время и не место обвинять Роланда. Кроме того, нелепо говорить, что он виноват в смерти своего дяди. Генри убила его собственная неуправляемая горячность. Он уже несколько месяцев страдал от болезни сердца. Врачи в Висбадене предупреждали о необходимости сохранять спокойствие. Иди в свою комнату, моя дорогая девочка, если хочешь дать волю своим чувствам. Роланд, будь добр, сейчас же позвони доктору Конуэю. Его номер — Чанктонбридж, три.

Самообладание Генриетты Риверс оказало успокаивающее действие на Жонкиль и на Роланда. Упрек бабушки заставил ее вспыхнуть.

— Прости, бабушка, — сказала она тихо, не глядя больше на Роланда. — Я забылась. Я позвоню доктору Конуэю.

Она поспешила к телефону. Через минуту миссис Риверс и Роланд услышали ее голос, теперь совершенно ровный. Она просила местного врача срочно приехать в Риверс Корт.

Роланд не произнес ни слова с тех пор, как он сказал бабушке, что Генри Риверс умер. Очень бледный, он стоял и не отводил взгляда от тела своего дяди. Он никогда не любил его, между ними никогда не было дружеских отношений, но он, естественно, был потрясен и расстроен его внезапной смертью. Страшно видеть, как внешне здоровый, сильный человек, только что стоявший перед тобой, вдруг падает мертвым к твоим ногам.

Роланд хотел закурить, чтобы успокоить нервы, но, повертев в руках портсигар, сунул его обратно в карман, не вынув сигареты, и подошел к бабушке.

— Бабушка, — сказал он, откашливаясь, — иди сядь. Не стой здесь. Может быть, мне позвать кого-нибудь из слуг помочь перенести дядю Генри наверх?

— Нет. Пусть останется здесь до прихода доктора. Лучше пока не трогать его, — сказала миссис Риверс.

Она оперлась на руку Роланда и позволила ему проводить себя до кресла. Усевшись, она сняла очки и протерла их большим носовым платком. Затем, глубоко вздохнув, она откинулась на спинку кресла и посмотрела на Роланда.

— Я рада, что ты здесь и поможешь нам, Роланд, — сказала она спокойно.

Он прикусил нижнюю губу.

— Ты не думаешь, как Жонкиль? — спросил он. — Ты не думаешь, что я виноват в его смерти?