Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

— Неправда, — завопил Антонио, — это ложь, клянусь, я отвергаю это обвинение!

— Молчать! — приказал Лайза повелительным тоном.

Затем он продолжил:

— После того как тайна была выдана губернатору, кто стрелял в нашего вождя и ранил его у подножия Малой горы?

— Антонио Малаец, — ответили негры.

— Кто меня видел? — закричал малаец. — Кто осмелится сказать, что то был я, кто может ночью отличить одного человека от другого?

— Замолчи! — приказал Лайза.

Затем так же спокойно он продолжил:

— А после доноса губернатору о заговоре, после попытки убить нашего вождя, кто пришел ночью в наш лагерь и ползал вокруг нашего убежища, как змея, чтобы найти проход, через который к нам могли бы попасть английские войска?

— Антонио Малаец! — вновь воскликнули негры с той же убежденностью, которая не покинула их ни на мгновение.

— Я хотел присоединиться к своим братьям! — воскликнул пленник. — Я шел к вам, чтобы разделить вашу участь, какой бы она ни была, клянусь; я отрицаю свою вину.

— Верите ли вы тому, что он сказал? — спросил Лайза.

— Нет! Нет! Нет! — закричали негры.

— Дорогие, добрые мои друзья, — обратился к ним Антонио, — послушайте меня, я вас молю о пощаде!

— Молчать! — приказал Лайза.

Затем он продолжил все тем же суровым тоном, выражавшим величие возложенной на него миссии:

— Антонио не единожды, трижды предатель, значит, он трижды заслуживает смерти, даже если и невозможно умереть трижды. Антонио, готовься предстать перед Великим Духом, потому что сейчас ты умрешь!

— Это убийство! — вскричал Антонио. — Вы не имеете права убивать свободного человека, к тому же вблизи англичане… Я буду звать, кричать! Помогите! Помогите! Они хотят меня зарезать! Они хотят…

Лайза железной рукой схватил малайца за горло и заглушил его крики; затем он обратился к неграм:

— Приготовьте веревку!

Услышав приказ, предвещавший его судьбу, Антонио сделал такое невероятное усилие, что одна из пут, прикреплявших его к дереву, порвалась. Но он не смог высвободиться из самых ужасных пут — из рук Лайзы. Однако через несколько мгновений негр понял по конвульсиям, которые пробегали по телу Антонио, что если он будет и дальше сжимать горло врага, то никакой веревки не потребуется. Лайза освободил шею пленника, и тот свесил голову на грудь, как человек в предсмертном хрипе.

— Я обещал тебе дать время, чтобы ты смог предстать перед Великим Духом, — промолвил Лайза. — Тебе остается десять минут, готовься.

Антонио хотел что-то сказать, но голос изменил ему.

Собачий лай с каждым мгновением приближался.

— Где веревка? — спросил Лайза.

— Вот она, — ответил негр, подавая Лайзе то, что тот просил.

— Хорошо, — сказал Лайза.

Судья вынес приговор, палач должен был привести его в исполнение.

Лайза ухватил одну из толстых ветвей тамаринда, притянул ее к себе, накрепко привязал к ней конец веревки, из другого конца сделал скользящую петлю, надел ее на шею Антонио и приказал двум помощникам придерживать ветвь; убедившись, что Антонио прочно привязан к дереву, хотя две или три лианы порвались, он вновь предложил ему готовиться к смерти.

На этот раз речь вернулась к осужденному, но, вместо того чтобы взывать к Богу о милосердии, он стал просить людей сжалиться над ним.

— Ну ладно! Да, братья мои, да, друзья мои, — запричитал он, меняя тактику в надежде, что признание вины, возможно, спасет ему жизнь. — Да, я виновен, это так, вы вправе дурно обойтись со мной, но вы ведь сжалитесь над своим старым товарищем, так ведь? Вспомните, как я веселил вас на посиделках! Кто распевал вам забавные песни, рассказывал занятные истории? Как вы останетесь без меня? Кто вас развеселит? Кто отвлечет от мук? От тяжелого труда? Сжальтесь, друзья мои, помилуйте бедного Антонио! Даруйте ему жизнь! На коленях молю вас об этом!

— Подумай о Великом Духе: тебе остается жить пять минут, — произнес Лайза.

— Нет, мой добрый Лайза, не пять минут, дай мне пять лет, — продолжал малаец молящим голосом, — пять лет я буду твоим рабом. Буду тебе верно служить, исполнять твои приказы, а если что-то будет не так, если я совершу малейшую оплошность, тогда ты меня накажешь, будешь бить плетью, розгами, веревкой, и я все стерплю, буду говорить, что ты великодушный хозяин, потому что ты дал мне жизнь. Молю тебя о жизни, Лайза! Молю тебя о жизни!

— Антонио, — сказал Лайза, — ты слышишь лай собаки?

— Ты думаешь, что это я посоветовал ее отвязать? Нет, не я! Ты ошибаешься! Клянусь, не я!

— Антонио, — сказал Лайза, — белому не пришло бы в голову направить собаку по следам своего хозяина, это ты научил их так поступить!

Малаец тяжело вздохнул, но еще раз попытался смягчить своего врага, унизясь перед ним.

— Да, — сказал он, — это я, Великий Дух покинул меня, жажда мести превратила в безумца. Надо сжалиться над безумным, Лайза, во имя твоего брата Назима прости меня.

— А кто выдал Назима, когда он собрался бежать? Напрасно ты произнес это имя, Антонио. Антонио, пять минут прошли. Малаец, сейчас ты умрешь!

— О нет, нет, нет! — вскричал Антонио. — Лайза, пощади, друзья мои, пощадите!