Читаем Жозеф Бальзамо. Том 1 полностью

Жозеф Бальзамо. Том 1

— Сударыня, — отвечал мэтр Флажо, ошеломленный полученным известием, — если бы тут кто-то и мог шутить, то только мэтр Гильду, но это случилось бы с ним впервые в жизни.

— А это письмо и вправду от него?

— Подписано Гильду. Взгляните.

— Действительно. Назначено сегодня утром, заседание во вторник… Так что же, мэтр Флажо, получается, эта дама, приезжавшая ко мне, вовсе не интриганка?

— Похоже, что нет.

— Но если ее посылали не вы… А вы уверены, что не посылали ее?

— Господи, да, конечно, уверен.

— Кто же тогда ее ко мне послал?

— Вот именно, кто?

— Ведь кто-то ее, в конце концов, послал.

— Я просто теряюсь в догадках.

— Я тоже. Позвольте мне, дорогой господин Флажо, еще раз перечесть письмо. Назначено, состоится, все так и написано… Слушание дела ведет господин президент Мопу.

— Черт возьми! Это действительно так?

— Вне всяких сомнений.

— Тогда дело худо.

— Почему?

— Потому что господин президент Мопу — большой друг Салюсов.

— Вы это точно знаете?

— Он от них не вылезает.

— Выходит, положение наше хуже некуда. Мне определенно не везет.

— Тем не менее словами тут не поможешь, надо сделать ему визит, — посоветовал мэтр Флажо.

— Но ведь я наткнусь на дурной прием.

— Вполне возможно.

— Что вы такое говорите, мэтр Флажо?

— Правду, сударыня.

— Мало того, что вы сами потеряли мужество, но еще и отнимаете его у меня.

— В случае председательства господина де Мопу ничего хорошего нас не ждет.

— Эх вы, Цицерон, уже готовы сдаться!

— Цицерон проиграл бы дело Лигария[86], защищай он его перед Верресом[87], а не перед Цезарем, — отвечал мэтр Флажо, без ложной скромности принявший лестное сравнение, которым его почтила графиня Беарнская.

— Значит, вы советуете мне не ходить к нему?

— Избави меня Боже, сударыня, советовать вам совершить столь опрометчивый поступок. Я единственно сожалею, что вам придется нанести этот визит.

— Господин Флажо, вы говорите, словно солдат, собирающийся дезертировать с поста.

— Сударыня, — отвечал адвокат, — я в своей жизни проиграл несколько процессов, в которых шансы на успех были гораздо выше, чем в вашем.

Графиня сокрушенно вздохнула, но тут же собралась с духом.

— Я пойду до конца, — заявила она не без некоторого достоинства, противоречившего, правда, тону и характеру разговора, — и никто не сможет сказать, что я отступила перед происками. Пусть я проиграю процесс, но все, кто нарушает свой долг, увидят, что такое знатная дама, каких почти не осталось ныне при дворе. Господин Флажо, надеюсь, вы предложите мне руку и проводите меня к вашему вице-канцлеру?

— Сударыня, — промолвил мэтр Флажо, также призвавший на помощь все свое достоинство, — мы, оппозиционные члены парижского парламента, постановили не входить ни в какие отношения, кроме как в судебных заседаниях, с теми, кто предал парламенты в деле господина д'Эгийона.[88] Союз заключен, а поскольку господин де Мопу в этом деле постоянно лавировал и поскольку мы обязаны выразить ему свое недовольство, мы не сложим оружия, покуда он не покажет, на чьей находится стороне.

— Да, с процессом моим, как я вижу, дело худо, — вздохнула графиня. — Адвокаты перессорились с судьями, судьи — с истцами. Ну да все равно, я буду стоять на своем.

— Помогай вам Бог, сударыня, — произнес адвокат, набрасывая халат на левое плечо, точь-в-точь как это сделал бы римский сенатор со своей тогой.

— Вот ведь горе-адвокатишка, — пробормотала под нос графиня Беарнская. — Боюсь, что в парламенте я преуспею с ним еще меньше, чем дома, произнося речи перед подушкой.

Однако тут же с улыбкой, которою она пыталась скрыть беспокойство, графиня произнесла:

— Прощайте, мэтр Флажо. Умоляю, изучите как следует дело. Неизвестно, как все может обернуться.

— Ах, сударыня, — отвечал мэтр Флажо, — защитительная речь меня не беспокоит. Убежден, это будет бесподобная речь, тем паче что я намерен вплести в нее убийственные намеки.

— На что, сударь?

— На развращенность Иерусалима, сударыня, который я сравню с проклятыми городами[89] и на который призову огонь небесный. Как вы сами понимаете, сударыня, ни у кого не возникает сомнений, что под Иерусалимом я подразумеваю Версаль.

— Господин Флажо! — вскричала старая дама. — Не ставьте под удар себя, а вернее, не ставьте под удар мое дело!

— Ах, сударыня, поскольку ваше дело рассматривается у господина де Мопу, оно уже заранее проиграно. Речь идет всего лишь о том, чтобы выиграть его в глазах современников, а посему, раз у нас нет правосудия, устроим скандал!

— Господин Флажо…

— Сударыня, будем философами… Поразим их как громом!

— Пусть лучше тебя самого поразит гром, паршивый адвокатишка, — тихо пробурчала графиня. — Только и умеешь что драпироваться в свои философские отрепья. Нет уж, мы отправимся к господину де Мопу. Он не философ, и кто знает, вдруг у нас с ним сладится лучше, чем с тобой.

И графиня Беарнская, успевшая за два часа пройти все ступени по лестнице надежд и разочарований, рассталась с мэтром Флажо и покинула улицу Львенка Святого Спасителя.